Мои друзья скандинавы
Шрифт:
Со шведского суденышка, стоявшего поблизости, едва лишь немецкая команда успела покинуть тонущий корабль, отвалила лодка и через несколько минут причалила к «Гинденбургу» с другой стороны борта.
Один из гребцов ловко взобрался на пароход, нашел бикфордов шнур, перерезал его, затоптал тлевший огонек и помог пленным, которые изнутри раздвигали доски, прикрывавшие спуск в люк, выйти на палубу. Сказав первым вырвавшимся на воздух людям, что взрыв предупрежден, пожав нескольким из них руки, швед столь же решительно и спокойно спустился в подбрасываемую волнами лодку и, не обращая внимания на вспышки выстрелов со шлюпки эсэсовцев, стал грести обратно к шведскому суденышку.
Ни Игорь Трапицын, ни другие изголодавшиеся военнопленные, прошедшие затем муку всех кругов дантова ада — немецких концлагерей в Финляндии и Норвегии, — не спросили имени своего спасителя. Оно так и осталось безвестным.
Если эти строки будут им прочитаны, может быть, он вспомнит темную ноябрьскую ночь сорок третьего года у берегов Финляндии, взрыв, потрясший немецкий транспорт (на судне были еще мины замедленного действия), поймет, что люди, вырванные им из пасти смерти, хотят знать имя отважного спасителя, откликнется и назовет себя. Или, может быть, отзовутся те, кто плавал вместе с ним на суденышке под пересеченным желтым крестом голубым флагом.
В мае 1920 года, когда Красная Армия еще вела ожесточенную войну с белогвардейцами и английскими, французскими, японскими, американскими интервентами, шведские фирмы, заключив с благословения правительства договор с нашим Центральным союзом кооперации, прорвали приведшую к страшным бедствиям блокаду.
Блокаду экономическую. Блокаду кредитную. Блокаду золотую. Ведь западные государства отказались принимать даже русское золото в оплату товаров. Договор со шведскими фирмами был первой ласточкой мирного сосуществования, которая, вопреки пословице, все же сделала весну.
Первые пятьсот паровозов мы получили из Эскильстуны, из Швеции. Первые десять тысяч косилок, жаток и тысячи сепараторов тоже пришли оттуда.
Простой расчет шведских промышленников оказался куда умнее «простого расчета» других иностранных промышленников, субсидировавших интервенцию и белогвардейцев.
Я был на Волховстрое, этом первенце нашей электрификации, когда там начали монтировать шведские турбины.
Оборудование нашего первого завода шарикоподшипников пришло из Гётеборга. Всего не перечтешь! Но все это — так же как недавние поставки стальных труб, необходимых для наших газопроводов, поставки, сделанные вопреки американским протестам, — было взаимовыгодными операциями, которые загружали работой шведские предприятия, приносили им прибыль. И здесь мы в расчете.
Но геройское плавание «Эскильстуны»!
Но подвиг сестры милосердия Карин Линдскуг, память о которой хранят сердца стариков самарцев! По призыву Фритьофа Нансена она вместе с другими шведскими медиками добровольцем приехала в Самару во время голода в Поволжье, самоотверженно спасала сотни людей, но сама умерла от тифа. День ее похорон, в которых принимал участие весь город, стал тут днем всеобщего траура.
Одну из улиц благодарные самарцы назвали ее именем.
Или вот этот оставшийся неизвестным шведский моряк, который, рискуя жизнью, перерезал бикфордов шнур на тонущем в ночи транспорте!
— Помогите мне разыскать этого парня, — попросил я Эрика Карлсона, активного деятеля рабочего движения. — Хочу передать ему благодарность Игоря Трапицына и Нади, его жены. «Мы в неоплатном долгу перед ним», — говорила она мне.
— Полно считаться! Вы сделали для нас больше, чем представляете, — сказал Эрик. — Десятилетиями добивались мы всеобщего равного избирательного права, — торжественно произнес он, — а также и политического равноправия женщин! И получили — когда? В тысяча девятьсот восемнадцатом году. Восьмичасовой рабочий день тогда же. После вашей революции. После Октября! Рабочие стали активнее, буржуазия уступчивей: видела, что творится по соседству. Это у нас все знают. А уж после и всего остального добиваться было легче. Потом, — продолжал Карлсон, — вы спасли нас от нацистов.
— Ты имеешь в виду нашу ноту Гитлеру в сороковом году, требовавшую уважать шведский нейтралитет?
— Нет, я говорю не о нотах, а о подвиге народа. Советский народ сделал для шведов самое большое, что может сделать один народ для другого: своей кровью отстоял нашу независимость, ценой тысяч и тысяч жизней спас нас от войны. Ты знаешь про план операции «Голубой песец», операции по захвату Швеции? Гитлер хотел провести ее сразу после падения Сталинграда. Тебе известно, почему она не состоялась?
И каждый раз, заново постигая все эти связи, думаешь о великой интернациональной роли нашей революции, воплощенной не только в деяниях на родной земле, но многократно отраженной за близкими и далекими рубежами ее. Красноармейцы, павшие в боях за бесчисленные безымянные высоты, горячей кровью своей поливавшие перемешанные с землей снега Подмосковья, сражались за свободу и независимость не только своей страны.
Сталинград стал могилой не только этого плана.
И многие шведы это отлично понимают…
Даже и тогда, когда об этом секретном плане было известно лишь приближенным фюрера, когда на улицах осажденного Ленинграда еще рвались нацистские снаряды, известный шведский литератор, депутат риксдага Густав Юхансон написал стихотворение «Наташа мерзнет», посвященное подвигу ленинградцев:
…А улицы наши обласканы светом. Мы тихо живем, мы не знаем смертей. И нам не приходится ночью раздетым В убежищах прятать дрожащих детей. По рельсам немецкие мчатся составы. Но наш потому не нарушен покой, Что Гитлер задержан у Нарвской заставы, У стен Ленинграда советской рукой!Памятуя об этом и зная, какие муки испытывают жители блокированного Ленинграда, шведы собрали деньги на лекарства для ленинградцев, женщины шили и вязали теплые вещи ленинградским детям.
Но шведы бывают разные.
Власть имущие, те, кто пропускал через шведскую территорию немецкие воинские эшелоны, не боясь нарушить нейтралитет, сразу же вспомнили о нем и запретили отправлять в Ленинград корабли с этим мирным грузом. Правда, министр Гюнтер пообещал, как с горькой иронией писал тогда Густав Юхансон, что