Молчун-гора
Шрифт:
Выходные заканчивались.
Папа непременно глубоко вдыхал и выдыхал, а мама, как и всю рабочую неделю ходила туда-сюда по комнатам что-то прибирая. Сумбур ходил вместе с ней, она поправляла все, что до этого не поправила, бурчала, что все заняты не теми вещами. Леся не так играет, да и вообще может упасть с дивана.
– Зачем ее туда посадил? – придя из кухни спросила она. Папа с дочкой сидели рядышком. Леся играла в кубики, а папа читал книгу. На маму никто не обратил внимания, и она ушла. Через минут десять она пришла вновь, взяла дочку на руки и унесла
– Вот, на, на буквы посмотри лучше, – усаживая в детское кресло сказала ей мама, на столике уже лежал букварь, – тут и безопаснее, а то как упадешь с дивана и шею себе сломаешь.
Ее креслице стояло на полу рядом с холодильником. С него Леся видела деревянный низ стола и край кувшина с водой, стоявший на нем. Под столом все так же висели пучки сухих трав, какие-то белые мешки, которые не раз она порывалась потрогать. Иногда ей удавалось урвать момент, когда мама убиралась в другой комнате и она аккуратно пробиралась на кухню. Понюхать, изучить мешочки в которых хрустела трава. Пучки же трав как всегда немного осыпались на пол. Серо-желтые пупушки висящие верх ногами пахли еле уловимой из-за пыли сладостью, и щекотав нос, падали. Леся посмотрела себе под ноги, и присев, по одной штучке собрала пушистые горошинки в ладонь. И понесла свою добычу к себе в комнату.
Леся немного вздрогнула от воспоминаний. Мама нашла эти пупушки в коробочке и очень долго ей что-то объясняла, не давая уйти, держа за плечи.
Она осмотрела кухню, пытаясь догадаться, что готовит мама. Разноцветные буквы были похожи на те, что были и на кубиках. Было жарко от плиты, а красные завязки фартука помяли халат. Мама начала монотонно что-то резать.
“Раз. Раз. Раз. Раз. Раз”
Девочка начала вырываться из стульчика, стонать, трепыхаться.
“Раз. Раз. Раз”
– Что такое? – не прерываясь спросила мама, – Сиди книжку смотри, что не так?
“Закрыть уши. Надо. Давай закроем. Закрыла. Не помогло.”
Звук прекратился.
Мама освободила Лесю и поставила на пол.
“К себе. Надо идти. Дверь открой. Не могу. Открой дверь. Не могу.”
– Тебе дверь открыть?
“Открыть”
– Леся, тебе открыть дверь?
Девочка подошла еще ближе к двери.
– Ладно, иди.
“Открыть дверь. К себе. Скорее. Давай” – девочка побежала к себе в комнату, автоматически прикрыла за собой дверь. И села в углу за ней.
“Тихо”
Она положила голову на колени.
– Что ты делаешь? – взволнованно и медленно произнес знакомый голос, – Леся! Пойдем есть! Ты так давно сидишь? Что случилось? Ты ударилась? – мама взяла ее на руки и понесла на кухню, – Никогда не слышишь, как я тебя зову.
Папа уже ел золотистый суп, сверху Леся посмотрела на то, что не могла видеть со своего стульчика и опять оказалась в нем.
Стол стоял на проходе: напротив двери, окна, посередине у стены. У каждого была своя сторона стола и со своего места Леся видела только папину макушку.
Сзади гудел холодильник, иногда он заполнял всю кухню
Дни заканчивались ужином и с разными вариантами подготовки ко сну: глажением белья, мытьем, тишиной и темнотой комнаты с нечеткими тенями деревьев. Чтение сказок на ночь от мамы или радио из кухни вещало детские программы.
Мама постоянно была чем-то занята, Леся бывало ходила по квартире туда-сюда, не зная чем заняться. И останавливалась на интересе, что делает мама. Как она гладит белье, какой запах наполняет комнату. Раскладывание и складывание папиных рубашек на столе в ровную стопку.
Переворачивает и теперь другую сторону прогладит. Это было простыми движениями, отлаженными и девочка представляла, как она будет с такой же легкостью гладить вещи, когда вырастет.
Интерес, вещь занимательная, но от него быстро устаешь.
И Леся возвращалась в свою комнату. Пластмассовая лиса все так же стояла на тумбочке, гладкая, жесткая, с прищуром; она смотрела и ждала, когда с ней поиграют. Резиновые мишки, заяц, ежик – были уже немного протершиеся. С ними она играла чаще, а беря в руки зайца вспоминала, как кусала ему уши, когда была совсем маленькая.
Их было приятно сжимать в руке, а набирая воздух, выдавливать щекотавшим порывом себе на лицо или ладонь.
Кукла в голубом платье сидела рядом с лисой, а с другой стороны неподвижно сидел бурый мишка. Он был ватный, очень тяжелый и мама запрещала его брать с тумбы, говоря, что – у него могут оторваться руки или ноги. Еще рассказывала, как играла с ним в своем детстве, так же боясь ему оторвать что-то.
Самым любимым занятием, которое не надоедало и не обладало формой, создавалось ей самой. Лабиринты, самые длинные дороги, много маленьких гусениц. Сидеть внутри каменной стены или собирать одуванчики. Что угодно можно было сделать из спичек и вообразить.
Мама очень долго не могла смириться со странными, опасными играми. Прятала спички. Но через какое-то время находила дочку опять за этим занятием.
Долго думая, она решила, что Леся хоть чем-то занята и не мешается под ногами; отодрала фосфорную терку от пару спичечных коробков и отдала их со словами – это твои, другие не трогай.
Как-то папа увидел, как она раскладывает что-то на полу, тоже лег, и начал собирать из той же кучки, что и дочка – основание башни.
Лесю очень заинтересовала идея делать не только плоские дома.
После этого открытия она пару раз приходила к папе в гостиную со спичками и протягивала ему.
– Что такое? Ты хочешь, чтобы я еще показал? Не запомнила? Ну, давай, неси еще. Этого мало.
Прибежавшая с горстью спичек, она стояла и смотрела как на подлокотнике дивана, ряд за рядом папа возводил башню.