Молчун-гора
Шрифт:
– Ты и так дома не бываешь, – какое-то время она ждала ответа, – Ты мне изменяешь?
– Вот видишь, все волосы на месте, я же не лысею, – Юра практически уперся носом в стол, показывая пышную шевелюру на затылке, выпрямившись уже немного серьезнее он добавил, – В Таджикистане на предприятии много брака выходит, выбрали меня, чтобы разобраться, я не могу отказаться.
– Больше некого послать? А Смирнов что?
– Ты хочешь, чтобы он премию получил, а не я? Это привилегия, а не ссылка. Могла бы и порадоваться – сказал он в чай.
– Чему, что Леся без отца растет?
– Что мы живем в новом доме, в квартире, которую мне дали от фабрики. Не надо начинать опять, и она все услышит, а ты как всегда преувеличиваешь. Напугала меня вчера, а сегодня с ней все в порядке.
– Может и не в порядке. Я не знаю. Тут все врачи ставят один диагноз – простуда. Тебе все равно, у нас целый шкаф шляп, которых я не ношу и постельное белье класть некуда, я не так представляла нашу жизнь, – ровно закончила она, сминая отношения и шляпы в один шкаф.
– Ань, ты устала, и я тоже, не буду сейчас что-то обсуждать.
– Да, именно устала. Что с тобой, что без тебя разницы нет никакой, – для такого разговора все звучало слишком сдержанно, повышение тона не придало должного эффекта, и Юрий вышел из кухни.
Вышел, как обычно выходят из общественного транспорта, пройдя по коридору открыл дверь в детскую, дочка сидела на полу, усердно составляя что-то из спичек.
“С одной стороны две, с другой две. Они не стоят ровно. Поставь ровно. Не могу. Они стекают. Никуда они не стекают, ровней клади. Руки не слушаются. Медленнее делай. Куда медленнее? Я не могу. Давай шире. А башня. Ничего не выходит. Она невысокая совсем, ну и что? Хочу высокую. Ничего не получается. Не буду строить. Давай что-то другое. Другое не хочу. Строй башню. Нет. Не получается. Строй другое. Не хочу больше строить. Не строй, зачем ты тогда продолжаешь ставить. Вдруг получится. Все разрушилось”
Не обращая внимание на звуки за спиной, она также сидела, наклонившись над кучкой спичек, загораживая себе свет от люстры.
И Юра вышел, даже не зайдя в комнату.
На долгие минуты квартира погрузилась в оглушающую тишину, работающий телевизор за стеной у соседей давал надежду, что где-то там есть другая жизнь.
Он сел на кровать, вслушиваясь в слова, музыку за стеной, но звон слов был слишком мутный и не разборчивый, что любое слово могло превратится в противоположное.
Поднимал глаза на шкаф, старался удержать фокус, но голова поникла, мысли заслоняли действительность. Коричневый чемодан за год посерел, часы напротив показывали полседьмого, и он вновь посмотрел на чемодан. Он знал, что последний автобус ушел час назад, завтра суббота и первый автобус будет ближе к обеду.
Это время надо бы как-то пережить.
Когда половина сказана, можно говорить и остальное – немного подумав его взгляд стал решительнее, и он пошел к дочке.
Башня была началом кривого дома, возле были раскиданы спички.
“Забор. Дерево. Это ты. И я. Мы же пойдем гулять? Завтра выходной. И возле деревьев будем ходить. Может это тогда бордюр? Я люблю ходить по бордюру. Мама слишком держит меня. Но все равно я на нем выше становлюсь. Главное ногу не сломать, не оступиться”
Не заметив за своими мыслями окружающие действия, маму, которая вошла в комнату; спросила у Юры, что он делает, – а он выбирал вещи Леси, чтобы одеть ее и пойти пройтись перед сном. Аня сказала на это, что пора идти ужинать, а потом мыться, нет время гулять по темноте.
“Мало веток. Осень”
– Тогда один пройдусь, – его решительность угасла, но желание не ушло, даже не смотря на все остальные слова, врезавшиеся в спину.
Юра вдохнул свежий воздух, светящиеся квадратики домов опустились, он зашагал. Не замечая поворотов, идя по оранжевой кромке света фонарей, что вывел его на выезд из города. Ему это показалось мигом, раз – и он стоит. Как последний фонарь, ощущая, как внутри у него все перегорает. Впереди была темнота. Над головой нависли тучи, а под ними спрятались звезды.
Он вновь посмотрел вниз. Переведя взор на свою руку, представляя, как его дочка держится за него.
Решительность вернулась, но сжал челюсть сильнее, уголки губ поникли.
Он развернулся. Шаги тянулись, как будто ноги между собой были обвязаны прочной резинкой. Прикладывая усилия в свои действия, он немного согнулся в спине. Продолжая сдерживаться, он медленно шел домой.
Ночь казалась бесконечной, а утро настало слишком быстро. Юра встал с дивана, впервые не сделав зарядку с утра, оставшись таким же сгорбленным, сломленным.
– Я позвоню на фабрику и скажу, чтобы машину за мной не присылали, но, если что, скажешь, что я сам доеду до аэропорта, там буду их ждать.
– И куда ты? К маме, оттуда в понедельник в аэропорт. Обещали на две недели, но так быстро не настроить, телеграмму пришлю, если задержусь. Месяц скорее всего.
– Это все? – Аня смотрела на своего мужа с мольбой, за маской укора, застывшей и не сходящей с ее лица.
Юра смотрел на неё, держа в руках чемодан.
Смотрел на человека, которого не узнавал и за доли секунды в глазах пронеслась их первая встреча. Тех людей, к которым сейчас они не имели никакого отношения.
Он поэтапно вспомнил весь день.
Как в выходной собрал пустые бутылки в авоську. Загремел в коридоре общей квартиры, заглянул к своим соседям и спросил, кому купить молоко. Принял от товарища полную авоську в другую руку, и пошел за свежим молоком на соседнюю улицу.
Лето украшало газоны пушистой травой. Большие пятна от облаков проносились вдоль улиц, не замечая ничего на своем пути. Первый год вдали от городского шума. Воспоминаний о бесконечной службе. Желание спокойно спать дома, сменилось на кардинальную смену жизни, взросления, стремления. Способ, при котором жизнь не будет видится ожиданием.
Он вдохнул воздух как в первый раз, когда приехал сюда – глубоко, свободно, непринужденно. Тогда он почувствовал, что тут можно строить планы, не смотря назад.
И это было именно то, что он хотел.
Ветер дул с реки, принеся с собой частички сырости и упоения природой, прямо тут, посреди небольшой площадки рядом с магазином, стояли бидоны.
Он встал в очередь за бабушкой, но тут же подбежала девушка. Распугала голубей и сказала ему, что она тут занимала. Бабушка повернулась, пожала на это плечами. И он не двинулся с места тоже поведя плечом.