Молодой Сталин
Шрифт:
“Умной, скверной Поле от чудака Иосифа” [142] .
Они больше не встречались, но он продолжал писать ей. По словам Пелагеи, его письма “были интересные”: “Он умел быть в любое время веселым, даже в трудную минуту жизни”. Но, когда в 1913-м Сталин опять попал в ссылку, она “потеряла с ним связь”.
Нарядная была хорошей девушкой, но “чудак Иосиф” больше не мог оставаться в Вологде. По сообщению агентов охранки, в 3:45 пополудни 6 сентября 1911 года в сопровождении Чижикова “пришел
142
В 1944-м органы госбезопасности конфисковали у Онуфриевой этот подарок вместе с открытками от Сталина. См. также эпилог.
“Поездом третьим выехал Джугашвили под наблюдением филера Ильчукова. Прошу принять. <…> Ротмистр Попель”, – телеграфировала вологодская охранка в Петербург. Но Сосо перехитрил встречавших его агентов. Он прибыл в Петербург в 8:40 и оторвался от слежки.
“Провинциал вступает наконец на территорию столицы”, – иронизировал сноб Троцкий. Сначала Сталин пошел к Сергею Аллилуеву, но не застал того дома. Поэтому он просто ходил взад и вперед по Невскому проспекту, пока не наткнулся на Сильву Тодрию, наборщика, работавшего с ним в Грузии.
Накануне приезда Сталина российский премьер Столыпин был убит в киевском театре прямо перед императорской ложей. Убийцей оказался предатель – тайный осведомитель охранки. Еще один пример того, как опасна была конспирация. Убитый был последним великим государственным мужем Российской империи.
– Время опасное, – предупредил Тодрия Сосо. – После убийства Столыпина полиция повсюду. Дворники проверяют документы.
– Давай найдем поблизости гостиницу, – предложил Сосо. Его поселили в гостиницу “Россия” по паспорту Чижикова.
Дома у Аллилуевых раздался звонок в дверь. “Я шумно обрадовалась нашему… другу Силе Тодрии, – пишет Анна, – но смолкла, увидев за невысоким Силой кого-то, мне незнакомого. В черном пальто, в мягкой шляпе, незнакомец был очень худощав”. Гости спросили Сергея Аллилуева, но его не было дома. Они сели ждать его. Сосо читал газеты. Когда вернулся Аллилуев, они выглянули в окно: шпики снова напали на след Сталина, когда он забирал багаж. Теперь они стояли на улице.
На ночь Сталин вернулся в гостиницу “Россия”. В 7:50 утра 9 сентября в дверь постучали.
– Дайте поспать! – прокричал Сосо: обычно он не ложился до раннего утра. Полиция ворвалась в номер и арестовала его. У него были обнаружены карты, фотографии, письма, немецкий разговорник (вероятно, он намеревался поехать в Прагу на конференцию, которую устраивал Ленин) и паспорт Чижикова: друг одолжил Сталину не только девушку, но и имя 1 .
В ожидании решения о судьбе Сталина охранка заточила его в Петербургский дом предварительного заключения. Там Кавказца продержали три недели – не ставя в известность полицию и не пытаясь передать заключенного жандармам. Вероятно, Сталина, как обычно, пробовали завербовать в двойные агенты. 2 октября об аресте сообщили петербургской жандармерии. Полковник Соболев предложил выслать Сталина “в пределы Восточной Сибири… на пять лет”.
Министр внутренних дел А. А. Макаров снизил срок до трех лет. Сталину позволили избрать местом жительства Вологду и отправиться туда своим ходом, а не этапом с преступниками. Описание примет в его деле настолько не совпадает с его действительным обликом, что, возможно, речь шла о другом человеке. Что это – очередная неразбериха? Кто-то получил взятку на Фонтанке, 16 или в Министерстве внутренних дел? Пошел ли Сталин на какую-нибудь сомнительную сделку или же охранка надеялась, что он приведет ее к своим товарищам? Мы не знаем. Но, когда его выпустили с билетом до Вологды, он опять ускользнул от наблюдения и на десять дней исчез в Петербурге – в сущности, снова сбежал.
Он встретился с друзьями – Серго и Спандаряном. “В декабре 1911 года… нам стало известно, что Сталин скрывается от полиции на Петербургской стороне в квартире Цимаковых, – рассказывает Вера Швейцер, любовница Спандаряна. – Мы… пошли к Сталину. Во дворе был деревянный домик с застекленной мансардой. В этой полухолодной комнате и находился Сталин”. Встреча получилась веселой: Сталин “взял нас за руки и с радостью втащил в комнату… Смеялись от души и мы”.
– Оказывается, вы умеете хорошо веселиться! – сказал Сталин.
– Мы можем даже и сплясать в честь твоего освобождения! – ответил Спандарян.
Серго и Спандарян собирались в Прагу на конференцию, где фактически родилась партия большевиков и состоялся развод с меньшевиками. Сталин тоже был приглашен, но не мог поехать из-за новой ссылки. Он передал с Серго и Спандаряном послание Ленину. “У меня на квартире было узкое совещание”, – вспоминает Швейцер. На совещании присутствовали трое кавказцев. Серго дал Сталину пятьдесят рублей. “Сталин ежедневно менял свою квартиру для ночевки”.
В день Рождества он вернулся в Вологду. Он ходил по улицам в черном пальто и шляпе и искал себе квартиру. Его новым хозяином оказался жандарм в отставке, который “очень не любил Иосифа Виссарионовича” – по политическим соображениям и по некоторым другим: у престарелого жандарма и его жены жила разведенная дочь по имени Мария Богословская. У Марии было трое маленьких детей и 16-летняя горничная Софья Крюкова. Сосо спал на узкой кровати за занавесью рядом с кухонной печью. Но, судя по всему, он завязал новый роман – с разведенной Марией. Горничная Софья записала свои воспоминания в 1936-м, когда ни о каких неурядицах в личной жизни вождя нельзя было говорить. Несмотря на это, Софья дает понять, что у ссыльного были любовные отношения с ее хозяйкой. “С Марией Мефодьевной часто спорили и кричали, из себя оба выходят, кричат, часто в спорах упоминали о женщинах”.
Отбиваясь от ревнивой жандармской дочки, Сталин заигрывал с горничной. “Пришла я раз из деревни с праздника… смотрю, Иосиф Виссарионович из занавески наблюдает за мной, – вспоминает она. – У меня были длинные косы черные и был на мне костюм – японка зеленая с цветами и юбка длинная”.
– Хорошо костюм этот идет к вам, – сказал Сталин. – У нас так девочки в Грузии одеваются.
В 1936-м Софье хватило ума не написать о том, насколько близко она знала Сталина, но ясно, что они проводили много времени, потому что она познакомила его со своим отцом-алкоголиком, которого стыдилась.