Молодой Сталин
Шрифт:
“Василий” (новый псевдоним Сталина) ей поначалу не понравился. “Он показался мне сперва слишком серьезным, замкнутым и стеснительным. <…> С трудом я настояла, чтоб он спал с большой комнате и с б'oльшими удобствами. Уходя на работу, я каждый раз просила его обедать с детьми, оставляла соответствующие указания работнице [146] . Примерно с неделю он жил с нами. Я как связист ПК выполняла и его поручения…” Сталин сделал ее своей секретаршей перед выборами в Думу. Словатинская была женщиной вполне раскрепощенной, в духе ранних феминисток. Он завел роман с “милой, дорогой Татьяной” – об этом было “известно” советским вождям.
146
Работница
Иногда Сталин приходил к Аллилуевым. Анне Аллилуевой та зима в Северной Венеции запомнилась “снежными сугробами, морозами, ледяной санной дорожкой”. “Выехали на улицы украшенные лентами, звенящие колокольчиками и бубенцами низкие финские саночки. <…> Коренастые лошадки… несли по укатанной дорожке смеющихся седоков”. Анна и ее младшая сестра Надя прилипли к окнам – они мечтали покататься на санях. И тут появился Сосо: “А ну, кто хочет прокатиться на вейке? Живо одевайтесь, поедем сейчас же!” Девочки пришли в восторг. “Мы все вскочили с радостными восклицаниями, – рассказывает Анна. – <…> Нам предлагают прокатиться… И кто приглашает – Коба, Coco!” – тот, чьи статьи они с интересом читали. Теперь девочки узнали его получше: “Обычно молчаливый и сдержанный, он часто по-молодому смеется и шутит, рассказывает забавные истории. Он любит подмечать смешные черточки у людей и передает их так, что, слушая, люди хохочут”. Но в этот раз он спешил.
“Все, все одевайтесь!.. Все поедем”, – Сосо торопил Надю, Федю и работницу Феню надевать шубы.
На улице Сосо подозвал кучера: “Прокатишь!”
Сталин был в хорошем настроении. “Каждое слово вызывает смех. Сосо хохочет с нами… <…> Санки скользят по Сампсониевскому проспекту, проезжают мимо станции, откуда паровичок везет пассажиров…” Вдруг Сосо спрыгнул с саней, вспомнив о конспирации: “Стоп! Я здесь сойду. А вы езжайте обратно”. И большевик-Макавити скрылся на платформе. В самом ли деле он хотел порадовать детей – или устроил все это, чтобы отвязаться от шпика?
Сосо вновь исчез. Полиция потеряла его след, но угадала, что вскоре он должен появиться на Кавказе 1 .
16 марта 1912 года двойной агент Фикус доложил, что Сталин вернулся в Тифлис, где остановился у учительницы пения, преподававшей в школе Общества учительниц. Заведовала школой строгая Елена Стасова [147] . Хозяйке было велено “не спрашивать имени гостя”, но Сталин, который, вероятно, скучал по дому, пел с ней грузинские песни.
147
Стасова (тогдашний псевдоним – товарищ Зельма) была внучкой придворного архитектора императоров Александра I и Николая I, дочерью адвоката-дворянина – сенатора и герольда на коронации Александра II. У нее было много общего с такими дворянами, как Ленин и Крупская. Сталина она знала по Баку, была специалисткой по секретной работе, часто – хранительницей партийной кассы. Стасова была начисто лишена чувства юмора и чопорна – Сталин над ней смеялся. Позднее она работала секретарем Ленина. Когда Ленин умер и Крупская выступала против Сталина, тот полушутя угрожал назначить ленинской вдовой Стасову. После смерти Ленина она не искала высоких постов, мало участвовала в партийной работе и – одна из немногих старых большевиков – благополучно пережила Террор. В хрущевские годы к ней относились с почтением, как к музейной редкости. Она дожила до брежневских времен и умерла в 1966-м.
Сосо встретился со своим другом – ловеласом и членом ЦК Спандаряном – и со Стасовой. Он навестил сына Якова, которого Сванидзе растили как своего вместе с другими детьми. Чета Монаселидзе была поражена бесчувственностью Сталина. Как писала Сашико, ее племянник, которого мать оставила сиротой, фактически рос и без отца. Сосо не задержался в Тифлисе надолго – он отправился в Батум, а затем в Баку 2 .
Там опять шла охота на предателей: меньшевики расследовали деятельность Спандаряна, пытаясь доказать, что он либо подделал партийную печать, либо был завербован охранкой. Сталин защищал своего друга. Меньшевики не разрешили Сталину посетить допрос, но согласились послать к нему своего представителя. Представителем оказался меньшевик Борис Николаевский. Много лет спустя в солнечной Калифорнии он будет писать хроники подполья. Николаевский решил спросить совета – в бакинском кафе он встретился с большевиком Авелем Енукидзе, любящим крестным отцом Нади Аллилуевой, другом Сванидзе и знакомым Сталина, скептически настроенным по отношению к нему. Пройдет время, и Сталин его уничтожит.
– Вам знакомо имя Коба? – спросил Енукидзе Николаевского.
– Нет, – ответил Николаевский.
– Коба, – объяснил Енукидзе, – это опасный человек, способный на все!
Енукидзе сказал, что грузины отличаются от русских:
– Мы – люди мстительные.
Николаевский засмеялся и произнес, изображая кавказский акцент:
– Что же, он мэня нэмножко порэжет кынжалом?
– Не смейтесь, – серьезно ответил Енукидзе. – Если ему будет нужно, он перережет вам горло. Здесь вам не Великороссия, здесь старая Азия. Не забудьте это имя и будьте очень осторожны.
За такие откровения о своем “опасном” товарище Енукидзе дорого заплатит…
“Когда я пришел, он ждал меня, сидя в тени, чтобы ему было меня хорошо видно”, – вспоминает встречу со Сталиным осторожный Николаевский. Вероятно, вопрос со Спандаряном они прояснили, но, находясь в Баку, Сталин приказал своим маузеристам убить бывшего матроса с броненосца “Потемкин”. Он обвинил матроса в сотрудничестве с охранкой. “Его застрелили и бросили умирать, – пишет Николаевский. – Но он пришел в себя и потребовал реабилитации”.
Меньшевики поручили Николаевскому, который “очень заинтересовался старыми делами Кобы”, провести расследование. Но Николаевского арестовали, а Сталин опять скрылся 3 .
“Необходимо немедленно отправить в Питер Ивановича [Сталина]”, – написала Крупская Серго в Киев. Сталину и Серго, двоим амбициозным грузинам, которые впоследствии будут властителями СССР, нравился новый высокий статус членов ЦК. Стасова с недовольством отмечала, что Серго и Иванович раздают указания, но ничего не говорят о том, что происходит вокруг. Через несколько дней был арестован Спандарян.
Сталин поспешил на север. На вокзале Ростова-на-Дону, в буфете, он коротко переговорил с гражданской женой Спандаряна Верой Швейцер, после чего прибыл в Москву к Серго [148] . Там они встретились с Малиновским. Малиновский их и выдал. Уезжая из Москвы, грузины заметили за собой “хвост”. Агенты охранки видели, как они садятся в поезд, но, уже когда состав тронулся, Сталин выпрыгнул из вагона. Петербургская охранка только через шесть дней поняла, что Сосо в столице нет.
148
Девятилетний сын одного московского большевика запомнил, как к его отцу пришел в гости кавказец. Отца дома не было, и гость ласково разговаривал с ребенком. Уходя, кавказец вдруг резко ударил мальчика по щеке и сказал: “Не плачь, мальчик! Запомни, сегодня с тобой разговаривал Сталин!” [возможно, тогда он назвал другое имя]. Когда мальчик рассказал об этом родителям, они были разгневаны и озадачены, но потом узнали, что у грузинских горцев был такой обычай: когда в дом к крестьянину приходил князь, крестьянин бил сына по щеке со словами: “Запомни этот день – у нас в доме был князь”.
Тайная полиция, пользуясь наводками Малиновского и других двойных агентов, решила разделаться с ЦК. 14 апреля арестовали Серго, но мастер конспирации Сосо сумел еще какое-то время водить за нос шпиков и тайком приехал в столицу.
Тем временем революция вдруг получила кровавый стимул. 4 апреля войска расстреляли рабочих с золотых приисков на берегах реки Лены. Погибло 150 человек. Сталин торжествовал на страницах “Звезды”: “Ленские выстрелы разбили лед молчания, и – тронулась река народного движения. Тронулась!..” По всей империи прокатились забастовки. На вопросы депутатов Думы министр внутренних дел Макаров не смущаясь ответил: “Так было, так будет!”