Молодой Сталин
Шрифт:
“Живой такой человек, оборотистый… красивый, – вспоминал Молотов. – Внешне немножко на Тито похож”. Сталин написал ему теплое письмо, передал привет “Стефании с ребятами”. Хитрый Малиновский выставлял предателями других большевиков, отводя от себя внимание. Но груз двойной жизни давил на него; у него случались срывы.
Во время последнего собрания, в канун Нового, 1913 года, Сталин наконец согласился с Лениным. “ Всерезолюции принимаются единогласно, – радостно писал Ленин Каменеву. – Гигантский успех!” Но Сталина не расстраивало поражение. На собрании, как докладывал Малиновский охранке, было восстановлено устройство большевистской машины: Заграничное бюро (Ленин и Зиновьев, секретарь – Крупская) и Русское бюро (главными здесь были Сталин и Свердлов, теперь главный редактор “Правды”; секретарь – Валентина Лобова) [160] . Сталина убрали из “Правды”, но теперь
160
Тифлисский друг Сталина Калинин не был выбран в ЦК, потому что его в то время подозревали в работе на охранку. Так большевики, которых предавал находившийся возле самого руля партии Малиновский, возводили напраслину на своего товарища.
После собрания Ленин и большевики пошли в театр отмечать Новый год, но, как пишет Ольга Вейланд, пьеса оказалась плохой. “Владимир Ильич, посидев немного, решительно встал и ушел вместе с Надеждой Константиновной”. Ленин, Сталин и другие встретили Новый, 1913 год в отдельном кабинете в ресторане. Уже в старости Вейланд признавалась, что Сталин начал с ней флиртовать. “Владимир Ильич был очень весел. Он шутил, смеялся, подпевал и даже принимал участие в играх” 2 .
Вскоре Сталин приехал к Трояновским в морозную и заснеженную Вену. Ленин говорил о них: “Хорошие люди… у них есть деньги!” Александр Трояновский был красивым молодым дворянином, армейским офицером: после Русско-японской войны он стал марксистом. Теперь он редактировал и выпускал журнал “Просвещение”, где должна была выйти статья Сосо. Трояновский прекрасно говорил по-немецки и по-английски, жил со своей красавицей женой – дворянкой Еленой Розмирович – в большой и уютной квартире на Шёнбруннершлоссштрассе, 30 [161] . По этой улице ежедневно проезжал престарелый император Франц-Иосиф – из Шёнбруннского дворца в свою рабочую резиденцию, Хофбург.
161
Теперь здесь пансион “Шёнбрунн”. Интересно, что на здании сохранилась установленная в 1949 году памятная доска: “В этом доме в январе 1913 года жил И. В. Сталин. Здесь он написал свою важную работу “Марксизм и национальный вопрос”.
Старомодный усатый кайзер, правивший с 1848 года, ездил в золоченой карете, запряженной восьмеркой белых лошадей; на передних лошадях сидели верховые, одетые в черно-белую униформу и белые парики. Карету сопровождали всадники-венгры; с их плеч свисали леопардовые шкуры. Сталин, конечно, видел эту демонстрацию дряхлого величия. Кроме него, ее наблюдал еще один будущий диктатор. В январе 1913 года в Вене жило столько титанов xx века, что их состав подошел бы для пьесы Тома Стоппарда [162] . В мужском общежитии на Мельдеманнштрассе, в районе Бригиттенау (совсем другой мир, нежели довольно фешенебельный район Сталина), жил молодой австриец, художник-неудачник – 23-летний Адольф Гитлер.
162
Здесь же в это время работал механиком Иосип Броз – будущий маршал Тито.
И Сосо, и Адольф были свидетелями одного венского зрелища. Лучший друг Гитлера Кубичек вспоминает: “Мы часто видели старого императора… когда он ехал в своей карете из Шёнбрунна… в Хофбург”. Но обоих будущих диктаторов это зрелище не волновало, они относились к нему с пренебрежением: Сталин никогда о нем не вспоминал, а “Адольф не придавал этому большого значения… так как его не интересовал император как человек; он интересовал его лишь в государстве, которое представлял”.
В Вене и Гитлер и Сталин были – по-разному – поглощены расовыми вопросами. Вена была городом отживавших свое придворных, еврейских интеллектуалов, расистов-смутьянов; городом пивных и дворцов. Евреи здесь составляли только 8,6 % населения, но их культурное влияние, которое олицетворяли Фрейд, Малер, Витгенштейн, Бубер и Шницлер, было весьма значительным. Гитлер разрабатывал “народные” антисемитские теории расового превосходства – став фюрером, он будет поверять ими свою европейскую империю. Сталин же, работавший над статьей о национальном вопросе, искал новую концепцию интернациональной империи, где центральная власть будет спрятана за фасадом автономии; он придумывал прототип Советского Союза. Чуть меньше, чем через тридцать лет их государства и идеологии схлестнутся в самой страшной войне в истории человечества.
Евреи в их картины мира не укладывались. У Гитлера они вызывали смесь отвращения и возбуждения, у Сталина – раздражение и замешательство (Сталин не любил их “мистическую” натуру). Для Гитлера они были “слишком расой”, для Сталина – “недонацией”.
Но оба будущих диктатора ценили типичное венское времяпрепровождение – любили гулять в парке при Шёнбруннском дворце Франца-Иосифа, недалеко от которого жил Сталин. В 1939 году после подписания пакта Молотова – Риббентропа Гитлер и Сталин сделались союзниками, но никогда не встречались. Вероятно, они никогда не оказывались ближе друг к другу, чем в дни шёнбруннских прогулок.
“Те несколько недель, которые товарищ Сталин провел у нас, полностью прошли под знаком изучения национального вопроса, – рассказывает нянька Трояновских Ольга Вейланд. – <…> Товарищ Коба втянул в изучение национального вопроса всех окружающих. Кто читал Отто Бауэра, кто Каутского”. Хотя Сталин время от времени принимался учить немецкий, читать на нем он не мог, так что Вейланд ему помогала. Другим помощником был еще один молодой большевик, которого Сталин здесь встретил впервые: Николай Бухарин – интеллигент с бородкой, с горящими глазами. Ольга Вейланд вспоминала, что Бухарин приходил к ним каждый день. У них же жил и Сталин. Сталин оказывал няньке знаки внимания, но она предпочитала остроумного и озорного Бухарина. Кроме того, ей приходилось стирать сталинские рубашки и белье – после его смерти она жаловалась, что это была задача не из легких.
Сталин и Бухарин хорошо поладили. Сталин будет писать ему из ссылки – так началась дружба, которая в 1920-х превратится в политический союз. Отношение Сосо к Бухарину оказалось для того роковым – Сталин любил его и завидовал ему. Дружба, начавшаяся в Вене, закончилась в 1930-х: Бухарин получил пулю в затылок.
“В Вене, в старой габсбургской столице, я сидел в квартире Скобелева за самоваром, – вспоминал Троцкий. – <…> Дверь внезапно раскрылась без предупредительного стука, и на пороге появилась незнакомая мне фигура, невысокого роста, худая, со смугло-серым отливом лица, на котором ясно видны были выбоины оспы. <…> …во взгляде его не было ничего похожего на дружелюбие”. Это был Сталин. Он “подошел к самовару, молча налил себе стакан чаю и молча вышел. <…> Впечатление от фигуры было смутное, но незаурядное. Или это позднейшие события отбросили свою тень на первую встречу?”
Сталин уже презирал Троцкого, которого называл “шумливым чемпионом с фальшивыми мускулами”. Своего мнения он никогда не менял. Троцкого в свою очередь испугали “желтоватые глаза” Сталина: в них он увидел “искры враждебности”.
Время, проведенное с Трояновским, было для Сталина временем открытий: в первый и последний раз он, по собственному признанию, почувствовал, что такое жизнь цивилизованного европейца. Он жил в комнате, выходившей окнами на улицу и “целыми днями работал”. Когда спускались сумерки, он гулял с Трояновскими в Шёнбруннском парке. За обедом иногда рассказывал о своем прошлом, вспоминал Ладо Кецховели, то, как его убили в тюрьме. Но вообще он был довольно замкнут. “Здравствуй, дружище, – писал он вернувшемуся в Петербург Малиновскому. – Пока сижу в Вене и… пишу всякую ерунду. Увидимся”. Но затем его поведение изменилось. Поначалу застенчивый и замкнутый, он научился отдыхать, веселиться, вспоминает Ольга Вейланд. Аристократический стиль жизни хозяина дома Сталину не досаждал – напротив, он до конца жизни хорошо относился к Трояновскому.
Маленькая Галина Трояновская была бойкой девочкой, которая хорошо поладила со Сталиным. Она “любила пошалить со взрослыми”, и Сталин обещал привезти ей с Кавказа “зеленый шоколад”. Она ему не верила, и он “очень громко хохотал”. Но и она поддразнивала его: “Опять про нации!” Сталин покупал девочке сладости в Шёнбруннском парке. Однажды он поспорил с ее матерью, что, если они одновременно позовут Галину, она подбежит к Сталину – за угощением. Решили проверить. Галя побежала к Сосо, тем самым подтвердив его циничные воззрения на человеческую природу [163] .
163
Дальнейшая судьба Елены характерна для кровосмесительных большевистских порядков: она развелась с Трояновским и завела роман с предателем Малиновским (так он, по крайней мере, утверждал). Елена вторично вышла замуж за видного большевика Николая Крыленко – члена первого ленинского правительства, позднее Верховного главнокомандующего Красной армии, затем генерального прокурора и, наконец, свирепого наркома юстиции. В годы Большого террора Крыленко расстреляли. К счастью для Елены, он ушел от нее в конце 1920-х – вероятно, это спасло ей жизнь: она пережила Террор, занималась тихой архивной работой и умерла в 1953-м своей смертью. Дочь Трояновских Галина вышла замуж за другого большевистского руководителя – члена сталинского Политбюро Валериана Куйбышева, бабника и пьяницу, который плохо с ней обращался. Сталин говорил, что, если бы он знал о пьяном распутстве Куйбышева, он бы вмешался. Подозрительная смерть Куйбышева от алкоголизма в 1935-м Сталина вполне устраивала. Нянька Ольга Вейланд стала аппаратчицей в Партии и Коминтерне. Она довольно рано ушла на покой и дожила до старости. Судьба Трояновского, несмотря на то что он ругал большевиков, сложилась совсем иначе (см. эпилог).