Молодой Сталин
Шрифт:
Около полуночи агенты охранки в штатском и жандармское подкрепление заняли позиции в глубине концертного зала, где гости сидели за столиками. “Сталин… беседовал с депутатом Малиновским, когда заметил, что за ним следят”, – вспоминала Словатинская.
Агенты подошли к столику Сталина и попросили его назваться. Он не подтверждал, что он Джугашвили. Товарищи обступили его и сумели провести за сцену. “Он вышел… в артистическую комнату и попросил… вызвать меня”, – рассказывает Словатинская. Сталин решил снова переодеться в женское платье. Он успел сказать Татьяне, что “был у Малиновского и думает теперь, что оттуда и следили”. Сталина загримировали и одели в длинное платье. Когда его выводили через артистическую, один из агентов охранки заметил его большие башмаки (и, вероятно, усы). Полицейский с криком схватил его.
– Джугашвили, наконец-то
– Я не Джугашвили. Моя фамилия Иванов, – ответил Сталин.
– Расскажи это своей бабушке!
Все было кончено.
“Двое в штатском… попросили его выйти. Сделали они это тихо… вечер продолжался”. “Вслед за тов. Сталиным пошел Малиновский, “протестуя” против ареста и делая вид, что он принимает все меры к его освобождению”. Ленин и Крупская наивно писали Малиновскому, тревожась, надежно ли защищен “Василий”. “Отчего нет вестей от Василия? Что с ним? Беспокоимся”. Но было поздно.
Директор полиции Белецкий счел поимку Сталина таким серьезным успехом, что доложил о ней самому министру внутренних дел Маклакову. Тот 7 июня 1913 года утвердил рекомендацию особого совещания: И. В. Джугашвили приговорили к четырем годам ссылки в Туруханск – в сумрачный и морозный сибирский край вдали от цивилизации 2 .
Часть четвертая
Глава 33
“Милая, я в отчаянном положении”
С борта парохода, который в середине июня медленно вез Сталина из Красноярска по Енисею, открывался вид на дикие просторы далекой Сибири. Туруханский край, куда его везли, был больше, чем Британия, Франция и Германия вместе взятые, но жило там всего 12 000 человек.
Енисей тек сквозь узкие долины с высокими террасами, а затем разливался так широко, что можно было смотреть на его блестящую гладь и не видеть берега. Сибирская тайга – холмы, поросшие густым лиственным лесом. Она простирается до плоскогорья тундры. Лето здесь зеленое и изобильное, но зима – суровая, ледяная и снежная. Она длится девять месяцев в году, температура опускается до –60 °С. Между деревнями, где жили крестьяне и ссыльные, лежали необозримые пустые пространства: лишь изредка здесь встречались чумы и оленьи стада кочевников-шаманистов – тунгусов и остяков.
Игра в кошки-мышки закончилась. Здесь был, как пишет Роберт Сервис, “Чертов остров на суше” [166] . На сей раз, хоть Сталин пока этого и не понимал, самодержавие решило наказать его всерьез. Он всего неделю добирался из Петербурга до сибирской столицы – Красноярска. Оттуда его отправили на север, в Туруханск. Сталин проживет здесь четыре года, и эти места никогда не изгладятся из его памяти.
После 26-дневного путешествия 10 августа он высадился в селе Монастырское [167] , “столице” Туруханского края. “Я, как видите, в Туруханске, – писал он Зиновьеву (и Ленину) в Краков. – Получили ли письмо с дороги? Я болен. Надо поправляться. Пришлите денег”. Он уже думал о побеге: “Если моя помощь нужна, напишите, приеду немедля”.
166
Чертов остров– остров у побережья Французской Гвианы, где с 1852 по 1953 годы находилась тюрьма для опасных преступников. Побег оттуда считался особенно трудным. – Прим. перев.
167
Этот торговый центр был известен большим монастырем, в котором крестили местное коренное население. Настоятелем монастыря был Михаил Суслов – прадед и полный тезка советского партийного бонзы, серого кардинала брежневской эпохи, которого после Второй мировой войны привечал Сталин.
Ленину его помощь была нужна. 27 июля он провел совещание ЦК, на котором распорядился вытащить из ссылки Сталина и Свердлова. Им послали по шестьдесят рублей, но Малиновский выдал охранке и этот план. Туруханскому полицейскому приставу Ивану Кибирову дали телеграмму о том, что Сталин – мастер побегов. В такие места и самих полицейских отправляли все равно что в ссылку. Осетина Кибирова перевели сюда из бакинской полиции за какие-то неизвестные прегрешения. Кибиров, возможно из-за общих осетинских корней, благоволил Сталину.
Сосо привезли в деревеньку Мироедиху на юге края. Здесь о нем скоро пошла слава. Тем летом в реке утонул ссыльный Иннокентий Дубровинский. После него осталась довольно большая библиотека. Этикет ссыльных предписывал делить книги покойных между живыми, но Сталин, конечно, “экспроприировал” все книги, отказывался давать их другим и жадно на них набросился. Главным событием в жизни ссыльных становились как раз такие мелочные склоки, а Сталин умел их провоцировать. Ссыльные были возмущены: они пожаловались на Сталина и решили его изгнать. С похитителем книг пошел объясняться большевик Филипп Захаров, но Сталин принял дерзкого гостя “так, как примерно царский генерал мог бы принять рядового солдата, осмелившегося предстать перед ним с какими-то требованиями”. Еще задолго до того, как стать диктатором, Сталин вел себя как хозяин. По сути, он вел себя так с самого детства.
Всего лишь через две недели он был вынужден переехать в Костино (библиотека, разумеется, переехала с ним). Здесь он нашел еще четверых ссыльных. В Сталине явно пропадал педагог: он начал учить читать двоих уголовников-грузин. Скоро он узнал, что рядом, в деревне Селиваниха, живет его старый знакомый по другой ссылке – Свердлов 1 .
Около 20 сентября Сталин навестил Свердлова, который жил в крестьянской бане. В этой бане они вдвоем строили план побега. “Только простился с Васькой [Сталиным], он гостил у меня неделю, – писал Свердлов Малиновскому, последнему большевику в России, остававшемуся на свободе. – Если у тебя будут деньги для меня или Васьки (могут прислать), то посылай… <…> Прошлой почтой мы писали тебе, просили о высылке газет и журналов. Сделай что можешь”. Малиновский, конечно, делал что мог, чтобы двоим ссыльным не удалось бежать.
1 октября Ленин и ЦК отреагировали на предложение Сталина Зиновьеву и вновь предложили вызволить Сталина и Свердлова. На это было выделено 100 рублей. 20 октября Сталин писал, что “получил от одного товарища из Питера предложение переехать – переселиться в Питер”. Сталин и Свердлов приготовились к побегу. Они истратили все свои деньги и исчерпали все возможности брать товары в кредит. Управляющий канадской пушной компанией “Ревельон” обеспечил их мукой, сахаром, чаем и табаком, местный доктор пожертвовал лекарства, другие доброхоты помогли подделать паспорта.
“Доктор беглых наук” был готов пуститься в путь, но тут в тайгу пришла зима. Она была суровее, чем все, что пришлось пережить Сталину; помощи ждать было неоткуда. Вскоре в его жизни наступил самый тяжелый период. Жизнь в Туруханске превратилась в борьбу за существование. Часто ссылка в царской России больше походила на каникулы, но туруханская означала медленную смерть: многие ссыльные погибли здесь от холода. К началу ноября температура опустилась до –33 °С, впереди были пятидесятиградусные морозы. Слюна замерзала на губах, пар изо рта превращался в снежинки. Из-за холодов жизнь сделалась дороже. Сталин написал своей подруге Татьяне Словатинской паническое письмо: