Молох морали
Шрифт:
– - Анюта, служанка моя, с корзиной суетилась, да Аннушка всё гитару рассматривала. Павлик ушёл на реку, Аристарх - за хворостом, Серёжа в лавку побежал, Леонид с невестой гуляли где-то, Лариошу я не видел, девочки тоже погулять пошли. А Настенька... Она же первая ушла...- старик горестно развёл руками.- Потом Лизанька подошла.
– - Соберите там всех, кто был, - попросил Вельчевский, и старик потрусил к ставшему заметным меж деревьев костру.
Темнота, усугублённая ненастьем, сгущалась. Тело сфотографировали, сверкнув магниевыми вспышками, и, уложив на носилки, прикрыли простыней и унесли.
– - Вы уверены, что убийца там, на пикнике?
– Дибич внимательно вгляделся в безмятежного Нальянова. Тот не проявлял ни малейшего интереса к убийству, не спуская глаз с речной глади.
Нальянов пожал плечами.
– - В случайного бродягу верится с трудом, публика тут чистая, за отребьем следят, людей немного, каждый дачник на виду. Это не Питер, здесь не затеряешься.
– - Но приезжие...
– не согласился Дибич.
– - Здесь нет дешёвых комнат по пятнадцать рублей за сезон, - лениво растолковал Нальянов, - тут и за сотню дачу не снимешь. Цены от восьмисот до тысячи. Мне знакомый адвокат жаловался, что с его окладом пятьсот рублей в Павловске и Петергофе делать нечего.
– - Значит, вы уверены, что это не случайность...
– - Да нет, случайный человек не исключён, но если мышь пропала в гадюшнике, глупо подозревать кошек с соседнего двора, - он смолк, потом зевнул.
– Я не думаю, что Вельчевский задержит нас, мы, благодаря друг другу, вне подозрений, а в сговоре нас не заподозришь. Завтра он навестит меня, а сейчас я хотел бы принять горячую ванну. На девять мучеников Кизических я ещё никогда не купался.
– Нальянов поёжился, потом неожиданно рассмеялся, - кстати, через пару дней, по древним поверьям, Вальпургиева ночь.
Дибич почувствовал, как в душе закипает раздражение. Нальянов даже не трудился изображать нечто приличное случаю, и это откровенное безразличие заставило Андрея Даниловича снова сыграть ва-банк.
– - Хочется надеяться, что в результате разбирательства не всплывут некоторые "случайные" обстоятельства, - с улыбкой проговорил он.
– Например, не выяснится, что вы были раньше знакомы с мадемуазель Шевандиной.
– - А если и выяснится?
– рассмеялся Нальянов, - что с того? Я её не убивал, дорогой Андрэ, и вы тому - первый и надежнейший свидетель.
Дибич скрипнул зубами от злости: Нальянова было не пронять.
– - Свидетель чему?
– тонко улыбнулся он.
– Вы вытащили на моих глазах упавшее в воду тело. Но девица могла ненароком упасть в реку, а вот вы, когда плыли с ней к берегу, могли сцепить руки у неё на шее, - Дибич ни на минуту не верил этой гипотезе, она казалась ему бредовой, просто желание сбить спесь с Нальянова пересиливало всё остальное.
Нальянов блеснул глазами и расхохотался.
– - А неплохая версия, между прочим, - он несколько секунд трясся от смеха, чуть не давясь им.
– Да только есть одно обстоятельство, дорогой Андрэ, которое сводит это дивное предположение к нелепости.
К ним торопливо подошёл Вельчевский.
– - Девушек можно исключить. Над жертвой, похоже, надругались, значит, это мужчина.
Нальянов кивнул так, словно ни минуты в этом не сомневался.
– - Вениамин Осипович, если понадоблюсь - я буду у тёти. Господин Дибич живёт у меня.
Тот кивнул головой и снова исчез. Дибич в задумчивости закусил губу. Нальянов же издевательски сощурился.
– - Как видите, дорогой Андрэ, ваша сказочная версия треснула и расползлась по швам. Как всякий мужчина, я ношу при себе орудие насилия, но если вы не готовы предположить, что я за время, обозначенное вами как "три минуты", успел на плаву осквернить девицу, или, что ещё остроумнее, - он снова расхохотался, - что я обесчестил уже остывший труп на берегу, то придётся предположить, что нужно искать кого-то другого. - Он поднялся, всё ещё смеясь, - ладно, я к тёте.
– - Вы действительно собираетесь домой?
– Дибич не верил ушам.
Нальянов кивнул.
– - Говорю же, мне нужна ванна. Посмотрите, что с волосами...
– Волосы Нальянова были взъерошены, но ничего особенного Дибич не заметил.
– Вельчевский меня там найдёт.
– - Вы... вы не хотите помочь? Ведь девушка погибла. Вы даже не хотите расспросить их?
– - И что я узнаю из расспросов?
– поднял брови Нальянов.
– Убийца прибежит и покается мне, рыдая в жилетку? Я вообще редко прибегаю к этому крайне сомнительному способу узнать истину. А сейчас мне нужна ванна.
– - Это цинично.
Нальянов утомлённо вздохнул.
– - Андрэ, мы с вами не расставались ни на минуту, и благодаря этой счастливой случайности оба вне подозрений. Кто это сделал - мне неведомо. А желание после ледяного купания принять горячую ванну - естественно. Я замёрз и устал. На вашем месте я бы сделал то же самое. У тёти на даче - пять ванных комнат. Пойдёмте.
Дибич не обиделся насмешливому тону Нальянова, но тут в голове его медленно проступило недоумение: почему Нальянов назвал компанию на пикнике - гадюшником? Он был раньше знаком с Деветилевичем и Левашовым, знал Харитонова и Лаврентия Гейзенберга, с Осоргиными его познакомил он сам: с Леонидом - в поезде, а с Сергеем - уже здесь, у Ростоцкого. Девиц же, кроме Климентьевой, Нальянов, видимо, не знал вовсе. Почему же?
– - А почему вы сказали про "гадюшник", Юлиан?
Нальянов посмотрел на Дибича взглядом сумрачным и высокомерным. Потом усмехнулся.
– - А как же, Андрэ, логика? Взгляните на факты, затем порассуждайте. Чего же вы?
– - Перестаньте. Вы ведёте себя просто... подло.
– - Вот как?
– усмехнулся Нальянов, и глаза его вдруг полыхнули злобой.
– Вы уверены?
– Он наклонился к Дибичу.
– Беда-то в том, что погибшая девица может не быть девицей вовсе не из-за насилия. Ведь вчера покойница приходила к вам на встречу, не так ли?
– - Что?
– подлинно поразился, внутренне обмерев, Дибич.
Он оцепенел и почувствовал, как по всему телу прошла ледяная дрожь.
– - Я видел, как вы вчера засунули записку в шляпку девицы, - усмехнулся Юлиан.
– Просто вы ошиблись. Перепутали шляпку Анастасии Шевандиной со шляпкой мадемуазель Климентьевой. Они похожи. Так что, - он наклонился к самому ухи Дибича и насмешливо прошептал, - случись что, в расследовании вы заинтересованы не больше моего, дорогой Андрэ...