"Молва"
Шрифт:
1941 года».
Яша оглядывается. Поблизости никого. Он срывает
приказ и прячет в короб под щетки и баночки с
гуталином. Этот приказ надо обязательно передать дяде
Володе.
На улице Кирова он заглядывает в
продовольственный магазин. Прилавки пустуют. Пынтя, городской
голова, не спешит снабжать город продуктами.
ЛЮКС-ПОЕЗД ПРИБЫВАЕТ ПОСЛЕЗАВТРА
На следующий день, придя со своим коробом на
вокзал, Яша увидел, что район вокзала оцеплен полицаями.
— Случилось что? — спросил он у полицая.
— Топай, топай, — заторопил его тот.
«Полицай спокоен, — отметил про себя Яша. —
Стало быть, на облаву не похоже. Во время облавы они как
осы из разоренного гнезда. Тут что-то другое».
Уходить он не спешил. Окинул взглядом площадь и
поразился неожиданной перемене. Воронки исчезли.
На их месте чернели свежие гудроновые заплатки.
Трамвайные провода натянуты. Левое крыло вокзала,
разбитое бомбой, разобрано, часть правого — в лесах. На
уцелевших колоннах — лозунги на немецком и румынском
языках. На площади за трамвайной линией, ближе
к скверу, рабочие устанавливают трибуну. На путях под
40
парами два бронепоезда. По перрону прохаживаются
немецкие часовые. «Эге, — мелькнула (догадка, —
приезжают, видно, какие-то важные гости. Но кто и когда?»
Яша опустил на землю короб, достал пачку
немецких сигарет и, надорвав уголок, щелчком ловко выбил
сигарету.
— Прикурить не найдется?
— Ого! — полицай вскинул брови, жадно потянулся
к пачке. — Немецкие?
— Ага, германские. Угощайтесь.
«Угостился» полицай щедро — вытряс из пачки
половину ее содержимого.
— Пожалуйста, пожалуйста, берите еще, не
стесняйтесь, чего там, — предложил Яша, разминая в пальцах
сигарету. — У меня этого добра — сколько хочешь.
— Откуда? — заинтересовался полицай, чиркнув
спичкой.
— О! Это секрет фирмы. Если хотите — могу
предложить по дешевке...
— Сейчас?
— Сию минуту.
Яша порылся в коробе, вытащил три пачки.
— Рассчитаемся завтра или на днях, —- сказал
полицай, рассовывая пачки по карманам.
Это был явный грабеж среди бела дня!
— Э-э, нет, так не пойдет, — запротестовал Яша,
довольный тем, что полицай клюнул на приманку. — Деньги,
как говорится, на кон. Моя фирма в кредит не отпускает.
— Не прогорит фирма из-за трех пачек, ничего
с ней не станется, — проворчал полицай и с
удовольствием сделал глубокую затяжку. — Ничего курево,
дымить можно.
— Вы обижаете и меня и мою фирму! — воскликнул
Яша, искоса поглядывая на перрон. — Сигареты аж из
Берлина, высший сорт. Люкс!
— Да, да, у германцев все — люкс! — согласился
полицай. — Люкс-сигареты, люкс-поезд...
— Люкс-поезд? — удивился Яша, насторожившись. —
Чудно... Люкс-сигареты — это я понимаю. Ну, еще
там — люкс-штиблеты, люкс-шляпа, а чтобы люкс-
поезд?! Даже и не верится. Большое, видно, начальство
приезжает, раз люкс-поезд?
— Генералы из Берлина и Бухареста, графы и
бароны, — похвалился полицай, напуская на себя важность
41
и значительность — правительство нашей
Транснистрии *, все службы и управления.
— Ух ты! — Яша даже присвистнул. — Вот когда
у меня будет работка, — и он показал на короб. —
Срочно надо доставать новые щетки и люкс-гуталин. Когда
же мне появиться тут, чтобы не проморгать люкс-
клиентов?
— А уж об этом спроси у коменданта города, —
посоветовал полицай и заржал.
— Ну да! — Яша покачал головой сокрушенно и
поднял короб. — Наверное, и вправду придется идти к
коменданту...
Домой он не шел, а почти бежал, хотя ему и
мешал короб. Новость, которую он узнал, надо немедленно
сообщить в катакомбы. Люкс-поезд... Генералы из
Берлина и Бухареста... Правительство Транснистрии, графы
и бароны.
Прибывает люкс-поезд, видно, скоро. Завтра или
послезавтра. Но не сегодня. Во-первых, уже вечереет. Скоро
комендантский час. Улицы пустеют. Жизнь в городе
замирает. А в безлюдье, тем более ночью, тайком такие
«гости» вряд ли станут въезжать. Не солидно! Все-таки
генералы, бароны, черт бы их побрал! Во-вторых, будь
приезд этих кровопийц тайным, на вокзале не велись бы
приготовления. Наверняка городской голова господин
Пынтя распорядится согнать на привокзальную площадь
«верноподданное» население и обставит все с помпой.
И духовой оркестр будет, и хлеб-соль на вышитых
рушниках... Стало быть, вечер и ночь отпадают — слишком
неподходящее для такого случая время. Исключается и
послезавтрашний день. Лозунги — уж это он хорошо
приметил! — написаны на бумаге. А сейчас ноябрь, день
на день не приходится. Сегодня — солнце, завтра —
слякоть. Двое суток лозунги не провисят, раскиснут от
дождя, ветер их в клочья истреплет. Значит, завтра.
А вдруг — не завтра, а послезавтра? К дяде Володе
надо идти с точными данными.