Момо (илл. Михаэля Энде)
Шрифт:
Да и сам памятник выглядел весьма своеобразно. На большом кубическом цоколе из черного камня возвышалось огромное белое яйцо. Вот и все.
И дома вокруг были странными – раньше Момо таких никогда не видала. Они возвышались ослепительно белые. В окнах было черным-черно. Нельзя было понять, живет ли там кто-нибудь или нет. Момо вдруг почувствовала, что дома построены вовсе не для того, чтобы в них кто-нибудь жил, а ради совершенно другой, таинственной цели.
Улицы были пусты – не было ни людей, ни собак, ни птиц, ни машин. Все казалось застывшим, заключенным в стекло. Ни малейшего ветерка.
Момо
А там – позади, в другой части города, где еще царствовала ночь, – мчались по залитой лужами улице три элегантных автомобиля с зажженными фарами. В каждом сидело по нескольку Серых господ. В первом автомобиле сидел тот самый господин, который заметил Момо, когда она свернула на улицу с белыми домами.
Но когда машины доехали до угла, произошло нечто в высшей степени непонятное: они не могли сдвинуться с места. Водители газовали изо всех сил, но машины буксовали на месте с бешено вертящимися колесами, словно мчались по бежавшей навстречу конвейерной ленте. Заметив это, Серые господа с проклятиями выскочили из машин, решив пешком догнать еще видневшуюся вдали девочку. С искаженными лицами кинулись они вперед. Когда они, обессиленные, остановились, то увидели, что продвинулись всего метров на десять, а Момо уже исчезла вдали среди снежно-белых зданий.
– Все! – сказал один. – Все кончено! Теперь нам ее не догнать.
– Не понимаю, – сказал другой, – почему мы не могли сдвинуться с места?
– Я тоже не могу этого понять, – ответил первый. – Но зачтут ли нам это в качестве смягчающего обстоятельства?
– Вы думаете, нас будут судить?
– Похвалы мы, во всяком случае, не дождемся.
С унылым видом они расселись по машинам – кто на сиденье, кто на радиаторе, кто на багажнике. Спешить было некуда.
Где-то вдали – в лабиринте пустых белоснежных улиц и площадей – двигались черепаха и Момо. Они шли медленно, и казалось, что улица сама уходит у них из-под ног, дома сами уплывают назад. Черепаха свернула за угол, Момо последовала за ней – и остановилась, пораженная. Перед ней открылся совсем иной вид.
Момо увидела узкий переулочек. Дома, теснившиеся вдоль него справа и слева, выглядели как грациозные стеклянные дворцы, украшенные башенками, узорными выступами, террасками. Они были увешаны водорослями, обросли кораллами и раковинами, будто пребывали испокон веков на дне моря и вдруг всплыли. Фасады домов переливались, как перламутр, всеми цветами радуги.
Переулок замыкался домом, стоявшим поперек. В середине дома зеленели ворота, украшенные фигурными барельефами.
Момо увидела не стене дома маленькую табличку – на белом мраморе были высечены буквы:
ПЕРЕУЛОК-НИКОГДА
Читая табличку, Момо задержалась только на мгновение, но черепаха уже оказалась далеко впереди, в самом конце переулка, перед последним домом.
– Подожди, черепаха! – крикнула Момо, но странно: она не услышала своего голоса!
Черепаха же, напротив, услышала ее, потому что остановилась и оглянулась. Момо хотела поскорее догнать ее, но когда она вошла в Переулок-Никогда, ей показалось, что она идет под водой против течения или против сильного и вместе с тем неощутимого ветра, который сдувает ее назад. Она шла, упираясь, хватаясь
– Я не поспеваю! – крикнула она черепахе, сидевшей в конце переулка. – Помоги же мне!
Черепаха медленно вернулась назад. Когда она появилась перед Момо, на ее панцире светились слова: «ДВИГАЙСЯ ЗАДОМ НАПЕРЕД!»
Момо повернулась и пошла вперед спиной. Это было легче. Но странно: двигаясь так, она сразу стала и думать задом наперед, и дышать задом наперед, и все вокруг так воспринимать, короче – она– сразу стала жить наоборот!
Она ударилась обо что-то твердое. Обернувшись, Момо увидела, что стоит перед последним домом, замыкавшим переулок. Она немного испугалась: украшенные барельефами зеленые железные ворота показались ей слишком большими.
«Как я их открою?» – подумала Момо. Но в то мгновение обе половины ворот распахнулись.
Момо опять на мгновение остановилась: она увидела над воротами еще одну табличку. Ее держал в зубах белый единорог, и на ней было написано:
ДОМ-НИГДЕ
Так как Момо не могла быстро читать, то, когда она кончила, ворота уже стали медленно закрываться. Момо быстро проскользнула в них, и створки с приглушенным грохотом захлопнулись.
Момо очутилась в высоком длинном проходе. Справа и слева, через равные промежутки, стояли обнаженные мужчины и женщины из камня, поддерживавшие потолок. Никакого встречного течения здесь не ощущалось.
Момо шла по длинному проходу за медленно ковылявшей черепахой. В конце прохода черепаха остановилась перед маленькой дверцей, такой маленькой, что Момо могла туда войти, только нагнувшись.
«МЫ ПРИШЛИ», – засветилось на панцире черепахи.
Момо увидела на дверце – прямо перед своим носом – табличку с надписью:
Мастер Времени Секундус Минутус Хора
Она глубоко вздохнула и решительно нажала на кнопку звонка. Когда дверца открылась, изнутри послышалось многоголосое музыкальное тиканье, перезвон, жужжание... Девочка вошла внутрь следом за черепахой. Позади захлопнулась дверь.
Глава одиннадцатая. ЗАСЕДАНИЕ СЕРЫХ ГОСПОД
В пепельно-сером свете бесконечных ходов и переходов сновали агенты Сберкассы Времени и возбужденно сообщали друг другу шепотом последнюю новость: все члены президиума собрались на чрезвычайное заседание!
Это значит, что существует большая опасность, говорили одни. Нет, это значит, что открылись новые непредвиденные возможности экономии времени, делали вывод другие.
В большом зале заседали Серые господа. Тесня друг друга, они сидели за бесконечно длинным столом. Перед каждым лежал свинцово-серый портфель, каждый курил маленькую серую сигару. Не было на них только жестких шляп, и видно было, что у всех зеркальные лысины.
Настроение – если в применении к этим господам вообще можно говорить о таких вещах, как настроение, – царило подавленное.
Председатель во главе длинного стола встал. Бормотание смолкло, и два ряда серых лиц повернулись в его сторону.