Моника 2 часть
Шрифт:
– Не вези меня в своей дом, Ренато! Прошу, требую, если это нужно! Я поеду только в свой дом…
– Твой дом? Дом у пляжа? Но это немыслимо! Там даже нет слуг…
– Я хочу остаться одна, хочу вести себя, как имею право: законная супруга Хуана… и как твой противник на суде. Это место принадлежит мне, и я займу его, несмотря ни на что…
– Несмотря ни на что? Ты признаешься, что обижена на Хуана! Тем не менее…
– Тем не менее, я выполню долг, Ренато. Отвези меня домой, или я слезу с повозки и пойду пешком одна…
– Ты не можешь идти одна туда…
–
В ее глазах дрожали слезы, и Ренато Д`Отремон сжал губы, чтобы сдержать яростную фразу, вот-вот готовую сбежать, и почтительно сказал:
– Хорошо… как хочешь… – повысив голос, он приказал кучеру: – Эстебан, поезжай по дороге на пляж. Мы едем в дом Мольнар…
Словно тень, Моника прошла широкие запертые комнаты. Она даже не остановилась распахнуть окна; подгоняемая шквалом отчаяния, она бежала к широкому двору, добравшись до деревьев; погружая ноги в сухие листья, она открыла решетчатую калитку и минуту неподвижно стояла над темным камнем, повернувшись к морю, залитому серебряной луной… Летели соленые брызги моря, она шла по скользким камням, дойдя до края берега… Там стоял Люцифер… Она видела его качающиеся мачты и жгучая боль, имеющая горечь ревности, прорвалась слезами, горше, чем соленая пена, источаемая морем…
– Хуан… Хуан… Ты до сих пор думаешь о ней, принадлежишь ей… Всегда будешь принадлежать… Ты выпрашиваешь ее поцелуи, раб ее плоти… Неправда, что она любила тебя всей душой. А есть ли у нее душа? Ее душа ничего не стоит! Как счастлив был бы ты с ней на тех диких островах! С каким желанием любил бы на пустынных пляжах…! А я всегда буду лишь тенью, к которой однажды ты имел милосердие…
– Моника… Моника…! Вы сошли с ума? Вы поскользнетесь и упадете в пропасть! Пожалуйста, отойдите… Отойдите…
Педро Ноэль подошел к Монике, увлекая ее от края берега почти силой, остановил на ней беспокойный взгляд и спросил: – Моника, что вы делали там? Неужто хотели…?
– Нет, Ноэль, я христианка…
– Но почему вы так изменились? Что могло вас так изменить? Кто был с Хуаном?
– Что значит имя? – уклонялась Моника с глубокой тоской. – Завтра я исполню долг… Ничего более… А теперь Ноэль…
Превозмогая душившие ее рыдания, Моника, протянув руку, указала Ноэлю на дорогу на пустынной улице…
– Я не могу оставить вас одну, Моника. Я попросил Ренато позволить мне вернуться, с надеждой, что мое присутствие не будет вам неприятно, что мое общество будет для вас терпимо… Но…
– Простите меня, Ноэль, но в этот момент… – отвергала Моника, сдерживая нетерпение.
– Я отдаю себе отчет, что в этот момент вам не до учтивости, даже не надеюсь, надеюсь лишь не мешать вам. К тому же у вас был интерес, надежда, которая неожиданно исчезла… Не было адвоката в камере Хуана, была женщина, не так ли?
– Да, Ноэль… Не было адвоката… Но ради Бога, не говорите ничего!
– Я буду молчать… кто бы сомневался! Конечно же я должен молчать. Но не хотите ли рассказать ему, кто был там? Крикните, забудьте о
– Умоляю вас молчать! И оставьте меня, Ноэль. Мне ничего не приходит в голову. Мне только нужно побыть одной, оставьте меня…
– Простите, Моника. Только я понял ваши чувства, прочувствовал до конца то, что казалось невозможным. Вы, моя бедная девочка, любите Хуана…
– Нет… Нет…! Почему я должна любить его? – неубедительно возразила Моника. – Я чувствую к Хуану некоторую благодарность, только это…
– Моника, почему бы нам не поговорить откровенно? – решился Ноэль. – Не смотрите на меня, как на врага Хуана… Я никогда им не был. Не смотрите на меня как на работника дома Д`Отремон… Я был им и буду, вероятно, до самой смерти. Но чувства стоят отдельно. Я вправду не должен говорить. Это было бы бестактным…
– Нет, Ноэль, не бестактно. Я прекрасно знаю, кто такой Хуан, и почему вы продолжаете служить дому Д`Отремон, хотя и держитесь в стороне. К тому же, эта тайна, о которой все злословят… Судьи знают, будут видеть, на чью сторону перевесится чаша весов; знает простой люд, который уже злословит; знает аристократия, которая притворяется, что не видит позорное пятно; это, конечно же, знает губернатор, но избегает ответственности…
– Вы очень далеки, Моника…
– Нет, Ноэль. Я хотела уехать подальше, но это была лишь невозможная мечта… Снова я очнулась и попала в реальность; на этих ногах, на этом пляже, около этого моря, которые доказывают правду, которую отвергает сердце. Сон остался позади… на пляжах Сент-Кристофер, на старых улочках острова Саба, у источника, где отражались наши лица, наши души… Сон, оживший во мне, был только в разуме, а я лишь придала ему человеческое тепло. Это была иллюзия, но она уже исчезла; карточный домик разлетается от первого же ветра. Хуан всегда был и будет, только он потерял курс, запутался на дороге… Он всегда будет чем-то, а я ничем и никем…
– Ошибаетесь… Вы единственная, кто сможет вытащить его из той бездны, где он находится… Не бросайте его в порыве…
– Нет, Ноэль, нет… Это было раньше, когда глаза были ослеплены. Это был момент самого яркого света, единственный солнечный час моей жизни, но солнце потухло, а теперь я снова бреду по мрачному тоннелю… Не беспокойтесь, я достаточно хорошо знакома с дорогами боли и отверженности… Я так хорошо с ними знакома, и они так мне привычны, что я не должна была позволить себе их покидать… Это путь моей жизни, и единственная, кто в нее вторглась – это надежда. А теперь, оставьте меня, Ноэль, и будьте спокойны… Увидимся завтра на суде…
– Вы одобряете мое общество? Я могу приехать за вами?
– Это было бы не хорошо, Ноэль. Вы – нотариус семьи Д`Отремон, а я – жена осужденного…
– Должен признаться, вы правы. Но обойдемся без очевидных формальностей… Может быть есть что-то, что я мог бы сделать для вас?
– Думаю, да. Рядом с Хуаном заключен ребенок, против которого нет обвинений. Нужно выпустить его…
– Я возьмусь за это со всей настойчивостью… И выполняя ваши пожелания, я должен сказать вам: до завтра…