Моника 2 часть
Шрифт:
– Пусть запомнят, что я все еще приказываю в конюшне!
– Ана, Ана! Дядя Баутиста! – крикнула Янина, бежавшая во весь дух. – Посмотри на нее. Лежит, как мертвая. Она ударилась головой, когда свалилась!
– Пусть окочурится! Меня это не волнует. Она притворяется! Проклятая сука! Я ухожу не потому, что пнул, а потому что не покончил с ней.
Баутиста повернулся к повозке. В темноте повозка удалялась по дороге. Янина нервно потрогала холодное и пепельное лицо Аны, затрясла и настойчиво позвала:
– Ана, Ана! Ничего! Она не притворяется.
Дрожа от страха увидеть Ренато или кого угодно, кто может ему сообщить, не решаясь позвать на помощь, Янина подняла голову Аны и попыталась отыскать признаки жизни. Наконец, расстегнула корсаж, оголяя грудь, и услышала слабое биение сердца. Случайно она натолкнулась на белый конверт. Слабый свет фонаря конюшен осветил его, и поднявшись, она быстро спрятала его у себя, задыхаясь от волнения. Послышались шаги и знакомый голос спросил:
– Что случилось? Что за голоса? – Янина спряталась в тени, дабы в освещенном коридоре не столкнуться с фигурой в конюшне. Не получив ответа, голос упорно звал: – Кто там? Кто это? Ана!
Изумленная сеньора Д'Отремон склонилась над обморочным телом Аны. Быстро и незаметно Янина удалилась, а голос Софии продолжал настойчиво звать:
– Янина, Янина, Эстебан, Эстебан!
– Донья София, – приближаясь, воскликнула испуганная Айме. Тут она с ужасом узнала неподвижную фигуру на земле и крикнула: – О, Ана! Что случилось? Что произошло?
– Мне бы тоже хотелось узнать. Я слышала голоса, повозку. Звала, но никто не ответил и решила узнать, что происходит и… Не знаю, что она здесь забыла.
– Она вроде в обмороке, но…
Айме с тревогой посмотрела на открытый корсаж; лихорадочно ощупала ее грудь, руки, проверила карманы и со страхом повернулась к даме, которая объясняла:
– Могу поклясться, кто-то напал на нее. Когда услышали мое приближение, то сбежали. Удивительно, что никто не появился!
– О! Я должна поехать на завод, – жалобно пробормотала Ана, с трудом приходя в себя.
– Что она сказала? – хотела узнать София.
– Ничего, ерунду. Кажется, она бредит, – ответила взволнованная Айме. – Ана, это я, и здесь также донья София! Понимаешь? Здесь донья София!
– Донья София, да, – пробормотала Ана с усилием. – Ай, моя голова! – пожаловалась она. И тут с внезапным испугом воскликнула: – Письмо! Меня обокрали!
– Что за письмо? – оживилась Софии.
– Ты бредишь, Ана! – ногти Айме вонзились в запястье метиски.
Чувства вернулись к Ане. Она посмотрела в гневное лицо Айме, а затем на другое бледное, серьезное и внимательное, склоненное над ней, чей голос являлся законом на земле Д'Отремон:
– Что случилось, Ана?
– Ай, сеньора! Не знаю, не знаю… – пыталась заплакать обеспокоенная Ана.
– Не плачь, а отвечай! – упрекнула София. – Что за письмо?
– Похоже, она поскользнулась и упала, – вмешалась Айме, примирительно пытаясь отвести в сторону расследование свекрови.
– Но с тобой кто-то был, Ана. Кто? – настаивала сеньора Д'Отремон.
– Не знаю, не знаю! – пыталась уклониться служанка.
– Она ничего не знает, донья София, – снова вмешалась Айме. – Вы знаете ее. У нее плохо с головой. Не беспокойтесь. Она пойдет на кухню, я о ней позабочусь. Не беспокойтесь.
– Да, дочка, иди. Я ужасно испугалась. Не знаю, куда подевались все слуги. – И снова позвала: – Янина!
С другой стороны конюшни явилась безупречная и правильная Янина с выражением заботливости и предложила слащаво:
– Я здесь, крестная, вы звали?
– Я давно тебя зову. Ана ударилась и упала в обморок. Не знаю, что тут случилось. Нужно позаботиться о ней, Янина.
– Нет, ради Бога. Вы уже позаботились, – быстро предупредила Айме. – Так что Янина проводит вас, донья София. Сеньора напугана, Янина. Нужно немедленно приготовить чашку липового чая. Пойдем, Ана!
– Какой странный случай! – проговорила София.
– Все теперь странно в этом доме, сеньора. Но самое прискорбное, что вас испугали. Я пойду на кухню, заварю вам липовый чай.
– Нет, Янина, оставь. Дай руку и отведи меня в комнату. Мы там поговорим.
– Кто забрал письмо? Кто? – торопила Айме на грани нервного срыва.
– Ай, сеньора, не знаю! – плакала Ана.
– Дура окаянная! Что же произошло? Что случилось?
– Я думаю, Баутиста. Я залезла в повозку, Эстебан собрался ехать на завод. Появился Баутиста, как демон, и рывком стащил меня. Затем крикнул Эстебану, чтобы тот ехал, и стегнул лошадей. Я хотела заскочить в повозку, но Баутиста меня толкнул. Да, толкнул и дал еще пинка. Помню, что очнулась возле камня. Больше я ничего не знаю, хозяйка, больше ничего.
– Ты лежала расстегнутая. Кто-то тебя осматривал и забрал письмо. Кто это? Кто? Не Баутиста ли случаем? Кто еще там был?
– Я никого не видела. Была одна, а Эстебан уехал. Баутиста прибежал, уверена, что Баутиста, сеньора!
– Да, Баутиста взял письмо, но он не понесет его Ренато, так как не посмеет, а предпочтет принести его мне за хорошую цену. Я должна найти его, поговорить, – удар часов на стене прервал ее, и она со страхом воскликнула: – О! Уже время. Я должна вернуть письмо любой ценой.
Айме снова выглянула из окна. Никого в прихожих, галереях, на широком участке, отделявшим главное здание от каретных сараев. На другой стороне дома тоже было бесшумно. Взволнованно она повернулась к ближайшему шкафу, взяла оттуда плотную шелковую накидку и набросила ее на голову и плечи, а Ана от удивления приоткрыла толстые губы и спросила:
– Куда вы идете, сеньора Айме?
– Искать Баутисту. Уверена, он в сарае. Не выглядывай, когда позовет донья София!
Она завернула в шаль точеное тело, почти закрыв лицо; только глаза сверкали лихорадочным блеском. Держа руки на груди, откуда сердце выпрыгивало, дождалась, когда опустеет коридор, и словно пантера, быстро и тихо вышла.