Моника 2 часть
Шрифт:
– Думаю, ты глубоко ошибаешься относительно этой девочки. У нее нет предубеждений. А если и есть, то разорви их своей силой. Более того, разорви невозможную любовь, вытащи из этого ада, вынеси ее на руках и спаси против себя самой. Ты можешь, Хуан, это твоя жена и…
– Нет, Ноэль, она может кричать перед судом, но не чувствует этого внутри. Я лишь изгнанник, всюду отвергнутый. У меня нет права воспользоваться даже именем матери. За кем замужем Моника де Мольнар? Ни за кем, Ноэль, ни за кем.
Неожиданно возбужденный, с искрящимися глазами, Хуан произнес наконец
– Я согласился жениться на Монике, потому что ненавидел в ней все, что обижало и позорило меня с детства. Понимаете? Она была местью. Ненавидя ее, я мог бы держать ее у себя, чувствовать удовольствие, необходимость сильнее завязать узел, который бы нас свя… увлечь ее в пропасть, унести в свою грязь, породить подобных мне детей без законного имени. Но я не возненавидел ее, как я мог так поступить? Она родилась для другого мира. Ради нее, и только ради нее я верил, что должен существовать этот ненавистный мир, который хотел бы разрушить и уничтожить: мир чистых людей, незапятнанных, незатененных…
– В этом ты ошибаешься, Хуан. Есть тени и пятна даже в самом восхитительном сердце. Твоя сумасшедшая любовь слишком возвышает ее. Она тоже сотворена из глины, так как любит того, кого не должна.
– И какими только страданиями она не поплатилась за любовь, которую ее совесть называла преступной! Разве не ради него она с детства отказалась от радостей жизни? Подойдите, посмотрите. Вы видите эти стены перед собой. Такие же мрачные, как стены тюрьмы.
Он подтащил нотариуса к дверям таверны, спрятанной между поворотом двух улочек, откуда виднелось массивное здание монастыря Рабынь Воплощенного Слова. Каменный блок, с окнами, защищенными двойной решеткой, огражденный никогда не открывающимся деревянным забором, со столетними стенами, широкими и глухими, как крепость.
– Это хуже тюрьмы – это могила, Ноэль. И тем не менее, она захотела вернуться туда, замкнуться в этих стенах после того, как увидела со мной солнце, море, голубое небо и свободу.
– Но ты не говорил ей о солнце и небе. Ты говорил о тавернах порта.
– Это мой мир, как тот мир принадлежит ей. Мы родились в разных мирах. Случайность столкнула нас на мгновение.
– А твоя воля может связать навсегда. Почему же ты не хочешь попробовать?
– Что? Тащиться на коленях к ее ногам? Заявить о предоставленных мне правах, которые хуже милостыни? Нет, Ноэль. Я могу быть бандитом, пиратом, изгоем, но не попрошайкой.
– Ты разрешишь мне поговорить с Моникой?
– Нет! Ни вы и никто не станет говорить с ней от моего имени. Ни ей и никому вы не расскажете мои слова, иначе предадите мое доверие к вам. Будет горько, если единственный, кому я доверяю, предаст его.
– Хуан, дорогой, послушай, пойми, – растрогался Ноэль. – Я стар и знаю жизнь без романтики, без лести. В мире побеждают сильные, отважные, такие, как ты. Разве тебе не доказали эти события? Если бы ты хотел бороться…
– Я победил бы всех, но не ее. Можно побороть штормы,
– Женщина любит мужчину за силу, как мужчина любит женщину за нежность и красоту. Говоришь, она очень гордая? Почему бы тогда не подняться до нее? Ты дорого стоишь, можешь стать примером, если пожелаешь.
– Ладно. Правитель, Хуан Дьявол… – едко усмехнулся Хуан.
– Почему бы и нет? Другие делают. Деревья вырастают высокими, когда рождаются в глубинах леса. Ты доказывал свою храбрость, презирая мир. Докажи, завоюй его и положи его к ее ногам.
– Пока она надевает облачение? Нет, Ноэль, я оставил ее в монастыре. Завтра я заберу корабль и уеду навсегда. Море огромно для моряков без курса!
– Как пожелаешь. Это называется выиграть, чтобы проиграть. Хочешь я скажу тебе? Тогда не стоило сталкиваться с Ренато. В конце концов, ты удовлетворишь его. Знаешь, что хуже приговора, который запер бы тебя за решетку? Изгнание. Этого наихудшего наказания потребовал бы для тебя Ренато, и меня не удивит, если сейчас донья София Д'Отремон строит козни с губернатором о подписании указа, по которому тебя выдворят с острова, даже после того, как оправдали.
– Думаете, они способны?
– Ну, им будет нетрудно. Как только узнают, что ты добровольно покинул жену…
– Я не оставлял ее! Предоставил ей свободу действий. Этого она желает. По причине благородства, верности, долга она была со мной. Вот я и уступил.
– Ты сказал публично, что сначала надо убить тебя, чтобы разъединить с ней.
– Меня обмануло ее поведение на суде… – он остановился, и с внезапным гневом продолжил высокомерно: – Но слушая вас, что Д'Отремон плетут козни, чтобы изгнать меня… Прежде чем уехать, я отыщу Ренато и скажу ему в лицо…
– Что оставил Монику.
– Вы хотите свести меня с ума? – рассердился Хуан.
– Хочу, чтобы ты взял штурвал, как взял его у береговой охраны, чтобы избежать кораблекрушения. Тебя не волновало, что за сотни миль ты за пределами курса, не волновало, что двигатели не работали, что дул ураган, подталкивавший тебя в пропасть. Ты взял командование, управился с парусами, нашел курс, прошел полосу невезения. Да и не было на корабле женщины, которую ты любишь.
– Это правда, все правда. Я хотел приехать, взглянуть на нее, узнать, правдой или ложью оказался тот свет в ее глазах.
– А теперь не хочешь знать? Хуан, однажды я тебя спросил, хочешь ли зваться Ноэль…
– Я с честью отказался, но не думайте, что я не благодарный.
– Тогда меня это огорчило. Сегодня думаю, у тебя была причина отказаться. Мало стоит мое имя для мужчины такой отваги. Хуан, есть два типа мужчин: которым имена дают, и которые их наследуют. Почему бы не сделать его своим? Все уже почти сделано. Зваться дель Дьябло [с Дьявола] – это то же самое, что зваться дель Вайе [из Долины], дель Мар [из Моря], де ла Монтанья [из Горы], и если мы поищем, откуда произошли эти названия, то придем туда, к клочку земли, который дал тебе имя Мыс Дьявола.