Моника
Шрифт:
Взгляд Хуана снова медленно осматривал зал, каждое отдельное лицо, обращенное к нему. Позади уважаемого председателя суда стояли жандармы в высоких сапогах и с саблей на плече, беспрестанно наблюдая и готовые тут же на него наброситься. Затем его зрачки, казалось, расширились, рот исказила саркастическая гримаса гнева, почти отвращения. Все его внимание остановилось на одном лице, светлых глазах и волосах, безупречно одетом, тщательно выбритом, с немного бледными щеками и каким-то неуверенным шагом: на человеке, чья кровь роднила с ним.
– В качестве обвинителя, суд передает слово дону Ренато Д`Отремон и Валуа, – объявил председатель.
– Не по своему
– Тишина! Тишина! – приказал председатель, яростно звоня в колокольчик, напрасно пытаясь прекратить шепот, восклицания и шум, который поднялся в зале от слов Ренато.
– Но забудем эту подробность, оружие, которое пятнает мою репутацию, и которым подумают воспользоваться против меня, – продолжал Ренато, завладев обстановкой. – Я считаю, что Хуан – субъект нежелательный в нашей среде и обществе, своенравный и жестокий, задиристый и дерзкий, не уважающий законы, насмехающийся над приказами и, к сожалению, с низкой моралью. Не я буду это признавать, а лишь свидетели, которые предстанут на суде, свидетели печальных подвигов Хуана Дьявола. Начиная с членов его команды, которые служили ему ради перевозки контрабанды и украденного груза, даже маленького Колибри, вырванного из рук родственников, под сентиментальным предлогом, что к нему плохо относились. Прежде чем продолжить обвинение, я попрошу первого свидетеля предстать перед судом.
– Боже мой! Что это, Ана? – спросила испуганная Айме.
– А что это может быть, хозяйка? Люди, – спокойно объяснила Ана. – Когда мы были внизу и вы спрашивали, я заглянула в окно, там были все: судья, жандармы, Хуан Дьявол, сеньор Ренато, который говорил и говорил.
В нервном возбуждении, бледная, запыхавшаяся Айме быстро шла через галереи, служившие приемными. Несмотря на смелость, она слегка побаивалась; сквозь ее решимость, проглядывала странная бледность на цветущем лице; напуганные глаза смотрели по сторонам, и единственным успокоением для ее возбужденного состояния было блаженное спокойствие, с каким улыбалась Ана, без конца накручивая свое ожерелье пальцами цвета табака.
– Если начался суд, то ни на что не хватит времени.
– Конечно же есть, хозяйка. Не смущайтесь так. Они все в суде и будут говорить и говорить, пока не устанут. Губернатор все уладит, все, все, все.
– Замолчи! Старый губернатор – идиот. Только он мог исчезнуть в подобный момент.
– Он не дурак, наоборот. Он увидел, что все запуталось и решил уйти. Поэтому и говорю: кто приказывает, тот и приказывает, а сеньор губернатор…
– Ты не замолчишь, не перестанешь говорить глупости? Из-за тебя мы так поздно пришли. Замолчи
Неожиданно открылась дверь, и в проеме показался молодой человек в английской форме. Не раздумывая, руководствуясь замечательным чутьем, Айме подошла к нему и поздоровалась:
– Добрый день. Вы свидетель против Хуана Дьявола? – она приблизилась к человеку, который смущенно отошел на шаг, и ее черные глаза оценивали его взглядом меда и огня. Приблизившись к растерявшемуся молодому человеку, она начала сладко заискивать: – Думаю, что смогу угадать, кто вы, по вашей форме и манерам. Речь идет об офицере, который взял его на Доминике? Говорили об ужасных вещах про Хуана.
– То, что я должен рассказать, сеньорита, – пояснил офицер холодно, – можно услышать, если вы пройдете в зал заседаний. За его пределами я не могу с вами говорить, так как со свидетелями запрещено общаться. Не знаю, известно ли вам об этом.
– Я знаю, что мне нужен друг, кому я могу довериться, человек достаточно благоразумный, чтобы хранить молчание и имеющий мужество, чтобы помочь. Простите, если обращаюсь к вам, не зная вас, сеньор офицер, но я в отчаянии.
Айме подошла к Чарльзу Бриттону, который на этот раз не отошел. Он продолжал на нее смотреть, словно огонь черных глаз ослеплял его, словно горячее и страстное дыхание слов парализовало его волю.
– Вы – герой, я знаю. Я слышала разговоры о вашем ужасном путешествии.
– В этом ужасном путешествии, если кто и герой, то не я, а Хуан Дьявол. Но повторяю, я не могу говорить, сеньорита. Я вышел на секунду из зала, и должен немедленно возвратиться, потому что меня позовут.
– Послушайте, пожалуйста! Вы не можете повернуться ко мне спиной. Вы не сжалитесь над бедной женщиной?
– Я, да, но… Дело в том… – бормотал смущенно офицер.
– Вы обвиняете Хуана.
– Я сказал только правду, сеньорита, совершенную правду, что случилось во время поездки, я не хочу вредить этому человеку, напротив. По поводу остального мне ничего не известно, не знаю причин суда. Я ответил, когда меня спросили.
– Хуан Дьявол невиновен, ему расставили ловушку, засаду! Все против него! Губернатор обещал помочь ему, но не хочет ссориться с важными людьми, которые хотят погубить Хуана по особым причинам. Это личное дело, далекое от правосудия, в котором замешан Ренато Д`Отремон. Нужно, чтобы вы помогли спасти его!
– Но как? Каким образом?
– Иногда одно слово может спасти.
– К сожалению, оно будет не моим. Судьба правосудия зависит от других свидетелей, а не от меня, сеньорита. Есть, к примеру, человек с изуродованной рукой. Думаю, он был жертвой агрессии. Конечно же, то, что он скажет, будет иметь вес, как и заявление о мальчике, который, говорят, был похищен. Еще есть мелкие торговцы, думаю, что они обвинят его. Как сказал, я менее всех подхожу вам.
– Мне необходимо поговорить с ними! Послушайте, не откажите мне в незначительной услуге.
Она оперлась мягкой и горячей рукой о руку офицера, ее тонкий запах окутывал молодого человека теплотой ощущения, подавляя волю. Он беспокойно посмотрел по сторонам и вперил взгляд в прекрасные глаза женщины, словно загипнотизированный. Чарльз Бриттон чувствовал, что его воля рушится. Поняв это, Айме вкрадчиво настаивала:
– Я верю вам. Сердце подсказывает, что должна верить. Это выглянула моя счастливая звезда. Вы можете привести некоторых свидетелей из этого зала.