Моника
Шрифт:
– Моя бедная Айме, пожалуйста. Успокойся.
– Ты меня уже не любишь. Ты позабыл, бросил меня, думаешь только об этом несчастном деле.
– В этом несчастном деле вся моя честь и достоинство. И жизнь Моники.
– Почему ты так упорно хочешь взять на себя ответственность? Хватит бороться, ты уже искупил вину, если даже она и была.
– Этого недостаточно, так как я ничего не достиг. Мне необходимо не оставлять в покое сознание, мучиться мыслями, изматывать воображение, пока не появится новый план действия, которому мы должны следовать, средства, которыми можно воспользоваться. Оставь
– О! Теперь ты так со мной обращаешься… – притворилась обиженной Айме.
– Я никак с тобой не обращаюсь. Я просто ясно сказал. Считаю, хоть раз в жизни ты могла бы меня понять. Сейчас речь идет о твоей сестре.
– Речь идет о надоедливой сопернице, которая тебя занимает больше, чем нужно, – воскликнула Айме уже в настоящей ярости. – Делай это, чтобы я возненавидела тебя!
– Замолчи! Если бы кто-нибудь услышал, как ты выражаешься.
– Мне не нужны слушатели, чтобы говорить и думать. Если в самом деле ты не хочешь скандала, не следуй этой дорогой. Твоя мать считает, что ты идешь по неверному пути. Вижу, с тобой ничего не выйдет! Несправедливо со мной обращаются в этом доме. Все, да, все. Ведь ты не один. Я больше не могу, понимаешь? Не могу больше! Я устала от твоей несправедливости, пренебрежения, холодности. Ты должен быть очень осторожным. Не пренебрегай женщиной моих лет!
– Я не бросаю тебя. Прошу дать подумать. Я не буду выносить твои ребячества и ревность! Ты избалованное, невоспитанное создание, которую мать погубила потаканиями во всем. Если бы ты подумала, как зрелая женщина, которой уже не…
– Я буду думать, как женщина, которая дорого взыщет с тебя за невнимание! – со скрытой угрозой произнесла Айме.
– Какое невнимание? Я прошу несколько дней, часов покоя. С чего ты взяла, что это оскорбление и невнимание? Почему бы тебе не прогуляться? Магазины полны украшений, духов, одежды. Займись этим, потому что думаю, этого тебе не хватает в деревне.
– Прекрасно. Ты хотел. Хочешь, чтобы я оставила тебя в покое? Хорошо, тогда я оставлю! Но не жалуйся, если не приду, когда ты позовешь! – Айме быстро удалилась, громко хлопнув дверью.
– Айме! Айме! – позвал Ренато, открывая дверь. – Слышишь? Подойди сюда! Айме!
– Это не сеньора, хозяин. Она уже прошла двор и побежала по лестницам, искрясь прямо как лучик солнца. Выскочила, как зажженная ракета…
Ренато Д`Отремон колебался. Через перила лестницы, под каменными арками старого дворика, он увидел край роскошной одежды Айме, но порыв побежать за ней остыл. Она выглядела ребяческой, капризной, глупой, и воспоминание о Монике овладело его душой. Ана приблизилась угодливо и заботливо:
– Хотите, чтобы я позвала сеньору, сеньор Ренато? Хотите, чтобы я сказала ей, что вы приказали позвать? Хотите, чтобы я пошла?
– Нет, Ана, не нужно. Лучше воспользоваться временным покоем, чем закатывать истерику. Скажи Сирило, чтобы принес мне коньяк в библиотеку. Или лучше принеси сама. Принеси и никому не говори, а потом займись хозяйкой. Иди.
– Надо же! До каких пор тебя ждать! Я уже час зову тебя, Ана.
– Дело в том, что сначала сеньор, а потом, когда я ходила в столовую, то прошла через
– Не хочу слушать рассказы! У тебя есть новое платье? Блузка, юбка, платок, накидка. Принеси все! Я одену твою одежду. Принеси быстро и подготовься сопровождать меня.
– На экипаже?
– Мы не поедем на экипаже. Выйдем, чтобы нас никто не увидел и не смог бы рассказать о том, где мы были. Неси одежду. Скорее. Иди…
– Но сеньора, позвольте сказать вам сначала, что произошло. Дело в том, что…
– Иди, дура!
В слепой и неудержимой ярости Айме отослала метиску, а теперь нетерпеливо стала ждать ее возвращения, что длилось недолго, и та сообщила, запыхавшись:
– Вот оно, сеньора Айме. Но человек все еще ждет…
– Человек? Какой человек? Быстро, давай юбку!
– Вот. Я принесла вам также свою новую блузку, но если в ней сильно потеть, то можно ее испортить.
– Я куплю тебе сотню блузок, дура! Помоги мне одеться! Застегни. Дай платок, а я пока изменю прическу.
– Хорошо. А человек на улице ходит туда-сюда. И какой хороший парень, хороший парень. Лучше, чем сеньор Ренато.
– Что за идиотизм ты несешь?
– Ничего. Вы не хотите слушать. Я говорю, что человек ходит туда-сюда, вверх-вниз, гуляет и гуляет, и так долго ждет на улице. Нужно было видеть, как обрадовались его глаза, когда он увидел, как я высунулась, и он сказал: «Я видел вас с ней. Конечно же, вы доверенная служанка…» Даже в этой одежде он узнал меня, хозяйка, что я ваша доверенная служанка. Мужчина очень сообразительный.
– О ком ты говоришь?
– А о ком же еще? О том, кто ходит туда-сюда, вверх-вниз, по улице, из угла в угол, и смотрит сюда. Он ест глазами дверь и окно. И наконец он сказал: «Если бы вы были так добры сообщить своей хозяйке, то я был бы самым счастливым из всех смертных, если бы мог поговорить с ней наедине…»
– Но… но, откуда ты это взяла?
– Так сказал он. Вот так внезапно, я его не узнала, потому что он был одет не в униформу, а в обычную одежду. Но тем не менее, такой обходительный. По-моему, его зовут лейтенант Боттон.
– Лейтенант Бриттон? – исправила и спросила Айме. – Ты видела его?
– А о чем я говорю? Если вы выглянете из окна, то увидите его отсюда сверху. Не знаю, сколько от вьется вокруг этого дома, с влюбленными глазами. Нужно видеть, какой он изящный. Даже шляпу снял передо мной.
– Лейтенант Бриттон ходит вокруг моего дома? Тогда он знает, кто я, раз пришел сюда.
– Уверена, что знает. Вы не будете с ним говорить, сеньора? Он ждет, что я скажу вам кое-что. Для этого он дал мне двадцать франков.
– И ты взяла? Я должна тебя пнуть! Этот лейтенантик нахален! Посмотрите-ка, подкупил тебя.
– Хорошо, не горячитесь. Я скажу, что вы ушли.
– Подожди-ка. Дай подумать. Лейтенант Бриттон, лейтенант Бриттон…
– Если обойти и тихо проникнуть на скотный двор, то можно там поговорить, там кусты манго и вас никто не увидит, – уверила Ана с воодушевлением. – Вы поговорите с ним, сеньора?
– Нет, нет и нет! Подожди-ка! Мне кое-что пришло в голову. Одна мысль. Да, Ана. Выйди через дверь скотного двора, сделай так. Пусть он ждет меня там, где нас никто не увидит, и помоги мне сменить одежду.