Монстры под лестницей
Шрифт:
Старик замедлил шаг. Я затаив дыхание слушал его рассказ, и даже летний ласковый ветерок казался мне прохладнее обычного. Лишь Граф не обращал внимания на слова хозяина, вынюхивал следы других собак, носился вокруг и время от времени утыкался мокрым носом мне в ладонь, требуя ласки.
– Есть поверье, что, если Пустота съедает Луну, Черная ночь открывает Врата на ту сторону мира, на Изнанку, что приходит обычно лишь в кошмарах, и кроме головной боли не может причинить особо вреда. Но во время лунного затмения морок обретает плоть, набирает силу и нападает. Он забирает душу, съедает ее и рождается в теле смертного.
Я сглотнул, слишком уж жуткие рисовались картины, и даже под ярким летним солнцем мне было не по себе. Хорошо, что до конца октября еще куча времени!
– Пророчество сбылось. Все произошло, как и предсказывали выжившие из ума старухи.
Старик остановился и пристально глянул на меня из тени кустистых бровей и широкополой шляпы, повторив:
– Пророчество сбылось. Наутро в библиотеке, в хранилище старых книг, нашли тело. Молодой мужчина, приезжий. Улыбчивый, увлеченный, то ли писатель, то ли исследователь. Днями напролет просиживал в архиве, копался в библиотеке, как свинья ищет трюфели, так и он с упоением рыскал ради крупиц чего-то, что привело его в Амбертон. Новички в нашем городе, что сейчас, что тогда были под стать цирковым обезьянкам – каждый норовил посмотреть. Все-таки мы не избалованы вниманием внешнего мира, и, подкрепляя название места, словно мухи в смоле. Но знаешь, все облегченно вздохнули, что Черная ночь и ночная птица забрала душу чужака…
Старик замолчал. Я ждал, не решаясь прервать ток его мыслей. Ждал долго, пока не выдержал.
– А дальше?
– Что дальше? – сморгнул старик, будто вынырнул из думок и, к своему удивлению, обнаружил меня рядом.
– При чем тут клещи?
– А, клещи…, – старик постучал палкой по утоптанной тропинке, я и не заметил, как асфальт сменился землей, а вместо домов выросли деревья. – Доктора сказали, что бедолага помер от аллергии на книжных клещей и ложных скорпионов, коих в старых книгах столько, что аллергикам смерть.
– Клещи? – я разочарованно сморщил нос. – А как же пророчество?
– Бабкины сказки, – отмахнулся старик.
– А родился кто в ту ночь? – не отставал я. – Тот, в кого вселился морок?
– А мне почем знать? Младенцы меня не интересовали.
Я задумался.
– А вот эти дни пустоты и Черная ночь, они каждый год?
Похоже, старик учуял мое волнение, поправил палкой шляпу и вздернул бровь:
– А что?
– У меня тоже день рождения в конце октября. Когда случилось та трагедия?
– Двадцать девятого октября шестьдесят шестого.
– А, ну ладно, я двадцать восьмого родился, – выдохнул я и пнул невесть откуда возникшую на тропе шишку. – Две тысячи четвертого.
– Эннеадекаэтерис [11] , – прошептал старик и смерил меня пристальным взглядом.
– Это вы сейчас меня прокляли по-амбертонски? – усмехнулся я и увернулся от Графа, пытающегося лизнуть меня в нос.
Старик не ответил, лишь покачал головой и невольно улыбнулся, наблюдая, как мы устроили с псом борьбу. Я вывернулся, поднял шишку и, что было силы, запустил вдаль. Граф серым вихрем кинулся за ней.
11
Цикл Метона, метонический цикл или enneadecaeteris (от древнегреческого: ?????????????????? (enneakaidekaeteris), «девятнадцать») – это период примерно в 19 лет, после которого фазы луны повторяются в один и тот же день года. Повторяемость не идеальна. Лунное затмение, о котором рассказывал старик, и день рождения Макса укладываются в этот цикл. Назван в честь Метона Афинского (ок. 460 до н. э. – год смерти неизвестен) – древнегреческого астронома, математика и инженера.
Мы шли через парк. Больше о клещах мы не говорили. Я оглядывал окрестности, думая, что самую банальную вещь, как аллергия, можно упаковать в страшилку. За деревьями блестело зеркальце пруда. Старик перехватил мой взгляд.
– Красивое место, правда?
Я кивнул. Граф подбежал и ткнулся носом в мое плечо. Шишку он не принес. Нагнувшись, я поднял обломок ветки и кинул его изо всех сил как можно дальше. Серый зверь скрылся среди деревьев.
– Ты нравишься Графу, – кивнул старик.
– Он мне тоже нравится. Я всегда хотел собаку.
– А отчего не завел?
– Мы постоянно переезжаем, да и места не было, – вздохнул я.
– Ну, теперь-то не проблема.
– Теперь нет.
– Значит, и пес скоро появится, – мне послышалась грусть в его словах.
– Если мама разрешит, – пожал я плечами.
– Разрешит, – кивнул старик. – Иногда не мы выбираем собаку, а она нас.
– А как у вас Граф появился?
– Граф? – старик потер нос. – Уже столько лет прошло. Этот пес древний, как и я сам.
Старик замолчал. Я ждал, что он продолжит рассказ, но он шагал, не проронив ни слова. А потом вдруг встал как вкопанный:
– Вот и пришли. Иди по этой тропе, и как раз упрешься в кованую калитку. А там не проглядишь – последние дома, как щербатые зубы. Стоят как часовые вокруг извечного стража. Иль проводить?
– Нет, не стоит, – ответил я и поблагодарил деда за помощь.
– Как знаешь – если что, я тут буду. У озера. Еще часок. Как налюбуешься на Вороний Погост – возвращайся, расскажу тебе о том, как Извечный Страж своими корнями собирает мертвецов, а черные птицы разносят их стоны, летая из мира мертвых в мир живых и обратно…
– Ну, спасибо, – съязвил я. – Вы уже рассказали. Видимо, чтоб активировать скрытые запасы моей храбрости.
Старик рассмеялся.
– Ты намного храбрее, чем я в твоем возрасте. Да и мертвые слишком ленивы, чтоб среди дня хватать тебя за пятки.
– И еще раз спасибо, – выдохнул я. – Пожалуй, я пойду, пока вы не убили мою решимость окончательно.
– Иди ж, – этот дед явно издевался. – Чего стоишь? Или испугался?
– Окей, – я почесал собаку за ухом и пошел по тропинке, но развернулся и крикнул: – А как газета называлась-то? Которая Шутиха?
Старик оперся на палку:
– Янтарный вестник. Она называлась «Янтарный вестник».
– Спасибо! – я поднял руку и помахал. – Бравого Макса так просто не напугать!
Извечный Страж. Звучит довольно зловеще. Вороний Погост еще хуже. Корни, оплетающие мертвецов, черные птицы, скользящие меж миров…
Только упрямство не дало мне свернуть с пути. Как и обещал старик, дорожка привела меня к кладбищу. Калитка оказалась огромными воротами. Черная зловещая сеть двумя створками растянута меж столбов. В сплетении узоров, как мухи в паутине, застыли птицы с распластанными крыльями и ангелочки со зловещими лицами. По замыслу это, наверное, были голуби и херувимы. Вот только чугун, побитый временем, превратил их всех в монстров.