Моран дивий. Стезя
Шрифт:
– Ну и зачем же ты пришла, если всё знаешь?
– буркнул я.
О боже! Когда же этот разговор уже закончится? Почему женщины так любят всё анализировать и всё так усложнять? Ну, поняла ты всё правильно и сиди себе дома! И будешь тогда большой молодец!
– Наверное, хотела своим появлением добавить небольшую ложку дёгтя в твою большую бочку мёда.
Ася забрала у меня прикуренную сигарету и глубоко затянулась.
– Ты поступил со мной, как свинья. Ты никогда меня не любил и не жалел. Ты встречался со мной только потому, что молодому здоровому мужчине надо же с кем-то спать периодически. И желательно, чтобы партнёр был постоянным и безотказным - заморочек меньше. Я это, конечно,
Ася резко поднялась со скамейки, швырнув сигарету в траву.
– И тебя мне жаль. Ты - просто морально ущербный недочеловек! Ты даже не понимаешь, что поступаешь с людьми плохо. Моральным уродам не дано это понять!
Она было собралась гордо удалиться после финальных слов, но на полпути развернулась и снова подошла:
– Так ты ничего не хочешь мне сказать на прощание? Типа: извини, дорогая, я тут задумался и забыл, что ты существуешь на свете. Почему ты всё время молчишь? Сидишь, напыжился, и только и ждёшь, чтобы я прекратила скандал и ушла. Тогда ты выдохнешь с облегчением, что перетерпел неприятную процедуру, и радостно побежишь по своим делам. Ведь так?
– Да, так, - я поднялся со скамейки, давая понять, что рандеву окончено.
– Ася, что ты хочешь от меня услышать? Я такой, какой я есть, ты меня описала совершенно правильно. И от твоих увещеваний другим я не стану. Ты не пересадишь мне донорскую совесть и не привьёшь человеколюбие. Для чего эта твоя порядочность, скажи? Чтобы потом, как мой друг, жениться по залёту на нелюбимой женщине, мучаться всю жизнь и её мучить? Для этого существуют моральные принципы? Скажи, разве я обманывал тебя? Говорил, что люблю? Что женюсь? Что мы заведём детей и собаку? Ты сама себе всё напридумывала, а теперь обзываешь меня подлецом. Трагедия нашей с тобой истории только в том, что тебя угораздило испытывать ко мне больше чувств, чем я мог тебе вернуть. Вот и всё. И давай закончим. Меня работа ждёт.
Ася слушала меня, широко раскрыв глаза. По щекам её поползли слёзы.
– Ну, Асенька, ну перестань, - я вытер ей щёки рукой, приобнял за плечи.
– Не заслуживаю я твоих слёз, поверь мне. И не считай меня таким уж бесчувственным чурбаном. Я тоже переживал, когда стал замечать, что твои чувства выходят за границы изначально лёгких и ни к чему не обязывающих отношений. Мне не легко было с тобой порвать. Но я решился. Именно потому, что потом будет и больнее и сложнее...
– Ну, хватит нести чушь, - сказала Ася, освобождаясь от моей руки.
– Не надо меня утешать. От твоих утешений только хуже. Её-то хоть любишь?
– Ася, послушай...
– А! Понятно. Так я и думала. Бедная девочка.
Ася развернулась и, цокая каблуками по бетонной дорожке, вышла из дворика. А я остался.
Люблю ли я Лесю? Нашим отношениям всего месяц с небольшим. Может, рано пока делать серьёзные и далеко идущие (вернее, далеко ведущие) выводы? Может быть, Ася права, и я слишком эгоист для настоящих и глубоких чувств? Тем более, она не первая меня в этом обвиняет. Да и как узнать, насколько твои чувства глубоки? Каким безменом они взвешиваются?
* * *
Свенка натянула поводья, останавливая коня, и снова огляделась в безнадёжной попытке сориентироваться. Случилось то, чего она и опасалась. Когда на третьи сутки пути всадница попыталась выбраться на столбовую дорогу, вдоль которой, как ей казалось, она двигалась на северо-восток, то не нашла её. Да и на северо-восток ли она всё это время шла? Низкие свинцовые тучи заслоняли от неё солнце днём и звёзды ночью. В пустой серой степи по-другому отыскать направление не представлялось возможным. Пришлось положиться на ветер. Свенке казалось, что он стабилен, дует каждый день из-под солнца. Но, видимо, его постоянство оказалось обманчивым.
Княгиня чувствовала, как сердце её и разум наполняет отчаяние. Овёс, прихваченный в седельных сумках для коня, закончился, пища для неё тоже подходила к концу. Хорошо хоть дождь шёл практически постоянно, то усиливаясь, то стихая, и не позволяя путникам страдать от жажды.
Свенка увидела невдалеке небольшую рощицу покорёженных степными ветрами деревьев и решила сделать привал. Ей надо было покормить ребёнка и обдумать своё положение. Хотя, что тут думать? Если пращуры не помогут, не выведут их к людям, конец всех троих будет печален.
При рождении ребёнка, Свенка, как многие матери, передала защиту предков сыну. Защита её была сильной, пращуры её рода берегли своих внуков и заботились о них. И Свенка всегда чувствовала на себе их тёплую и ненавязчивую заботу: ни сильных ранений, ни тяжелых потерь, и уверенность в благополучном разрешении любой сложной ситуации.
Но теперь они должны были беречь ребёнка, и Свенка не решалась просить их о помощи для себя, боясь разменивать их возможности. Тем более в нынешней ситуации. Возможно, употребив всю свою силу, родичи смогут спасти только младенца. Не её.
Устроившись в густом ржаволистном вязнике, приложив ребёнка к груди, она обратилась с мольбой к самым родным для них силам: сохраните дитя! Она знала, что пращуры и так сделают для этого всё, что в их силах. Её просьбы - пустая формальность. Но ей было страшно и одиноко. Ей так хотелось почувствовать чью-то поддержку, на кого-то опереться. На кого же ещё?.. Она тихонько, захлёбываясь слезами от жалости к себе, говорила и говорила, сетуя на злую долю и прося о помощи...
Ей приснился её дед. Таким, каким она его помнила: высокий, могучий старик с белой бородой и тяжёлым посохом в больших, изборождённых временем коричневых руках. Он положил широкую тёплую ладонь ей на голову. Посмотрел ласково, с жалостью и состраданием. Свенка почувствовала, как ласковое тепло наполняет её сердце от родного взгляда.
– Прости, Венушка, - прошелестел его голос.
– Мы не властны ни над своей судьбой, ни над судьбой детей своих... Просыпайся скорее!
Княгиня проснулась. Она какое-то время продолжала сидеть, пригревшись, боясь расплескать подаренную ей душевную теплоту. Ветер донёс до неё неясный и далёкий шум. Похожий на человеческие голоса и бряцанье железа.
Свенка переложила поудобнее спящего ребёнка, подтянула постромки люльки. Осторожно выглянула через просвет веток. Вдалеке рысил небольшой отряд конников. Кто они были? На таком расстоянии трудно определить. Но в животе тревожно заныло и сжалось. Свенка на всякий случай взнуздала коня и собрала вещи - она доверяла своей интуиции. Ещё раз, прищурившись, вгляделась в приближающийся отряд. Так и есть: лысые татуированные черепа гучей и их безбородые лица она уже смогла рассмотреть. Больше не мешкая и не раздумывая, она вскочила на коня и, нещадно колотя его по бокам каблуками сапог, выскочила из рощицы, помчавшись галопом в степь. Она еще успела услышать крики обнаруживших её, но вскоре они стихли за дальностью и за мерным глухим перестуком копыт.