Моран дивий. Стезя
Шрифт:
– Мора!
– усмехнулся я, взвешивая в ладони тяжёлый нож с широким лезвием и узорчатой чернью по клинку.
– Ты даже не спросишь о цене?
– Мне это безразлично.
Она глубоко и судорожно вдохнула, повернулась ко мне спиной и спустила с плеч золотой шёлк длинной, до щиколоток, рубашки. Чернёная сталь тронула прозрачную кожу под левой лопаткой. Потом под правой. Царапины набухли краснотой. Засочились каплями, срываясь в тонкие дождевые потёки...
Целую вечность... Кажется, целую вечность я смотрел, как капли крови рывками скользят по женской спине, то замедляясь,
По спине моры пробежала дрожь. Она выгнулась, сведённая мышечным спазмом, сделала несколько шагов вперёд и, застонав, упала на колени. Кожа вокруг надрезов покрылась трещинами, как старый башмак. Они лопались, выпуская новые рубиновые ручейки, змеились под лопатками, запускали щупальца всё дальше.
Мора закричала. Протяжно, по-звериному. Как рожающая женщина. Похолодев от ужаса, я наблюдал как из намеченных порезов вспухают два костяных нароста, винно розовеющих посреди кровавого хаоса ран. Они росли, вытягиваясь из спины - медленно, бесшумно, необратимо. Женщина, упав животом на пол, скребла сведёнными судорогой пальцами побуревший от крови мох. Она кричала, хрипела и стонала, не в силах справиться с терзающей её тело болью.
Неужели Моран не слышит? Почему Моран не слышит?
Время текло вязкой густой смолой. Мора корчилась на полу. Её крики звенели у меня в ушах, пробирая до костей. Долго звенели. Долго и страшно. И конца её мучениям не было видно...
Длинные суставчатые коленца, похожие на ноги кузнечика, выросли из спины хрипящей моры почти на полтора метра, когда, подрагивая, они, наконец, распрямили согнутые суставы, с чавканьем извлекая заострённые концы крыльев из тела и обвисая при этом кожистыми перепонками, сочащимися кровью и слизью. Выросты бессильно упали на пол, прекратив самостоятельную жизнь и подчиняясь теперь мозговым импульсам обладателя.
Обладатель, как ни странно, был в сознании. Отходя от пережитой боли, постанывая, она попыталась приподняться на дрожащих руках.
– Вставай, мора, - мои губы выталкивали слова, словно повинуясь стороннему импульсу, голос звучал холодно и равнодушно. В нём не было и капли сочувствия.
– По нраву ли тебе мой подарок?
– Благодарю, благородный Теш, - просипела она сорванным голосом.
– Рано благодаришь. Ты ещё не на свободе. Лети - я открою для тебя дверь.
– Я не могу...
– Не можешь?
– мои зубы скрипнули, кулаки сжались.
– Нет, ты можешь, мора! Поднимайся!
– обхватив пальцами её скользкое от крови предплечье, я резко потянул её вверх, легко вздёрнув маленькое хрупкое тельце на ноги.
Вцепившись в мой рукав, она пыталась сохранить равновесие. Её сильно шатало, мутные глаза закатывались, крылья грязными тряпками висели за спиной. Запрокинув ей голову и заставив разжать сведённые челюсти, я влил ей в горло тёмное маслянистое содержимое склянки, добытой из кармана странного кафтана, в который я оказался облачён. Похлопал её по щекам. Минуты через две взгляд моры прояснился, она смогла, наконец, отпустить мой рукав и зафиксировать голову в вертикальном положении.
– Слышишь меня? Попробуй пошевелить крыльями!
Крылья колыхнулись, мягко шлёпнув по голым ногам. Я вылил ей в рот ещё одну склянку. На щеках моры выступил неровный, чахоточный румянец. Она отстранилась от меня, уверенно упираясь ногами в землю. Крылья снова беспомощно трепыхнулись. Потом снова. Ещё и ещё... Она расправила их и посмотрела мне в глаза.
– Открывай дверь.
Горящая стрела сорвалась с моего лука, неся на себе ту единственную стихию, которую боялся Моран. Купол вспыхнул пожаром, огненные петухи пожирали его с хрустом и смаком. Мора забила крыльями, закручивая вокруг себя смерч и разбрызгивая кровавые капли, сорвала с себя лохмотья грязного шёлка, приподнялась над землёй и ринулась в бушующее пламя. Ибо сквозь него лежал её путь к свободе...
Я почувствовал удар по лицу и открыл глаза. Не было ни дыма, ни огня, ни серебристых мехов, ни алого шёлка. Передо мной стояла Вежица, намеревающаяся отвесить повторного леща с другой стороны. Я перехватил её руку.
– Эй! Довольно...
– Грезишь наяву, княжич?
– недобро ухмыльнулась она.
Я потёр виски и присел на ложе. Оглянулся вокруг: ржавые брызги испещряли стены неравномерными узорами. Такими же, как на качелях. Туда, видно, тоже долетело.
– Бес его знает, что со мной было... Что со мной было, мора?
Старуха хихикнула:
– Или я бес, княжич?
Она придвинулась, наклонилась надо мной, глядя в упор.
– Что ты видел? Скажи-ка бабушке, родной...
Её лицо нервно подёргивалось, руки, вцепившиеся в рукава моей куртки, мелко дрожали - вся она была одушевлённым нетерпением, столь голодным и хищным, что мне стало не по себе.
– Я видел мору, которая жила здесь, - осторожно ответил я.
Она, не отпуская меня, продолжала заглядывать в глаза, ожидая продолжения.
Отодвинув старуху, я поднялся на ноги.
– Перестань пялиться на меня своими бельмами! То ещё удовольствие - играть с морой в гляделки, - буркнул раздражённо, направляясь к колодцу.
– Пора возвращаться.
– Что ты видел?
– прошипела она мне в спину.
– Тебе это зачем?
– резко обернувшись поинтересовался я.
Она молчала, гневно раздувая ноздри. Молчал и я. Так, в молчании, мы и спустились к лежащим на зелёном мху мёртвым качелям, обрызганным бурыми каплями давнишней боли.
* * *
"Выходит, - думал я, пробираясь по лесу вслед за Вежицей, - теперь Моран шарит в моём сознании уже как в собственном кармане. Делится, блин, своими откровениями, не дожидаясь пока я засну. Этак он в любое мгновение может выключить меня из действительности, как заводную игрушку". Я и в самом деле казался себе сейчас его безвольной игрушкой, облечённой почему-то особым доверием. Только этой радости мне не доставало...
С другой стороны, узнанное сегодня о нём, не сделав его ближе и понятней, сделало уязвимей, обнажив слабости. Ну что ж. Даже боги порой чихают...