Море ясности
Шрифт:
Вот сколько наговорила. И поди разберись, где тут правда, где выдумка. Вчера Володя ничего этого и слушать бы не стал, ну, а сегодня так просто не отмахнешься.
Тая посоветовала:
— Ты не переживай.
— Очень надо.
— Где-то наш Васька?
А в самом деле: где же наш Васька?
— Он в надежном месте, — важно сказал Володя, хотя сам и понятия не имел, что это за место.
— В милиции?
Володя промолчал, но на школьном крыльце их встретил мальчик, очень похожий на Ваську, такой же рыжий, в такой же лохматой шубейке, но вместе с тем и не очень похожий. Настоящий
И все-таки это был Васька, только какой-то очень чистый, причесанный и обалдевший от переживаний.
— Ребята, — встревоженно зашептал он, — что я вам расскажу! Не поверите… Я теперь у Марии Николаевны живу! Она меня сама купала! В ванне!
Новость поразила Володино воображение не меньше, чем сообщение о полете на Луну первой ракеты. Это было такое открытие, что Володя даже подумал, не врет ли Васька. Разве можно представить себе, как самая строгая учительница, которой даже родители побаиваются, купает в ванне самого последнего ученика.
— Рассказывай, Васька, рассказывай, — торопила Тая и трясла своими косичками.
Они забежали в раздевалку, и там под лестницей, около бачка с водой, Васька и рассказал все, как было.
Вчера вечером, выбежав из Володиного дома, Васька кинулся в милицию искать спасения от беспощадного отцовского гнева. А там уже сидела Мария Николаевна. От своей матери — Павлушкиной бабушки — она узнала, что один из ее учеников арестован.
— Рыжий такой, лохматый…
— Васька, — сразу поняла Мария Николаевна.
Она явилась в милицию и потребовала, чтобы ей объяснили, за что арестован ее ученик. Василий Андреевич начал было ей рассказывать, но тут явился сам Васька, и все само объяснилось.
Учительница подумала, как будто решала в уме трудную задачу, и нерешительно, совсем как ученица у доски, сказала:
— Я, пожалуй, возьму его к себе.
И Василий Андреевич по-учительски одобрил:
— Это очень правильное решение.
Павлик встретил Ваську, как старого знакомого, и его с трудом удалось загнать в постель. Его отец, в зеленой пижаме, заглянул в спальню и зверским голосом прошипел;
— Ты, беглец, лучше спи. А то всыплю.
Васька подумал, что сейчас будет порка, но Павлик, зная, что ничего такого не будет, очень обрадовался:
— Папа, всыпь… ну, немножко.
Мария Николаевна выглянула из ванной и строго крикнула:
— Виктор, прекрати игру, а то он всю ночь не уснет!
Она ходила по квартире в новом голубом халате и всеми командовала. В ванной шумела вода. Павлушкина бабушка шила, сидя на диване, а Васька молча посматривал на всех и замирал от переживаний.
Потом его мыли в горячей воде, потом кормили, потом укладывали спать на раскладушке. Засыпая, он слыхал, как на кухне решали его судьбу.
Мария Николаевна сказала:
— Надо устроить его в интернат, а пока поживет у нас.
Ее муж сказал:
— Взял бы его к себе на строительство, да мал он еще.
Бабушка, наверное, зашивала прорехи в его шубейке, потому что она сказала:
— Уж не знаю, что тут к чему пришивать. Одни ремки.
А утром Васька шел в школу чистый, накормленный, согретый. Павлик поцеловал его на прощанье и сказал: «Приходи скорей», бабушка сунула в его зашитый карман завтрак. Он первый раз в жизни шел в школу, как человек, а рядом шла Мария Николаевна и говорила:
— Хорошо учиться может каждый, стоит только захотеть.
На этом Васькин рассказ пока и окончился.
Тая вздохнула:
— Бывают же люди…
И Володя тоже вздохнул:
— А говорят, она шкуру спускает.
Васька хмуро проговорил:
— Дураки говорят. А я теперь сам из своей шкурки вылезу, а всем докажу…
ВАСЬКА ВЕРНУЛСЯ ДОМОЙ
Настало утро. Ничего не изменилось, а Володе казалось, будто все кругом не такое, как было вчера, будто он вырос за одну ночь и у него прибавилось силы и отваги. Его сначала удивило, что в классе никто не замечает этого, а потом он понял, что и все в классе изменились и притихли. Все стали очень вежливые и какие-то гордые за то, что именно у них такая учительница, которая никогда не оставит своих учеников в беде.
И все очень старались, чтобы все было если уж не отлично, то хотя бы хорошо. И чтобы Мария Николаевна поняла, как ее любят все и уважают.
Конечно, за Васькой все так ухаживали, будто он для всех стал родным и самым близким человеком.
Непонятно только, как все узнали, что произошло? Сам Васька никому не рассказывал, и Володя не рассказывал, и Тая говорит, что никому ни словечка не сказала. А все равно все узнали и только делали вид, что никто ничего не знает.
Пока Васька жил у Марии Николаевны, все о нем очень беспокоились и хлопотали, чтобы определить его в интернат. Всем хотелось пристроить Ваську, но ничего из этого не получилось, потому что в интернате не было места.
А Васька теперь очень хорошо учился и образцово вел себя. Он никому не рассказывал, каково ему живется на новом месте, но видно было, что неплохо. Его часто встречали на улице с малышом в коричневой шубке, подпоясанной красным пояском.
Васька подружился с маленьким Павлушкой с того самого вечера, когда Мария Николаевна впервые привела его к себе домой. Он относился к Павлушке, как к младшему брату: любил его, но держал в строгости, и Павлушке нравилась именно эта братская любовная строгость. Он без разговоров выполнял все Васькины распоряжения. Никто в доме не располагал такой властью — ни бабушка, ни мать, ни отец. А Васька только скажет, как Павлушка готов сделать все: съесть что дают, лечь спать без разговоров, умыться, даже не вздохнув при этом.
Но недолго продолжалась такая тихая жизнь.
Один раз, когда Володя бежал в школу, его остановил Капитон. Он вышел из своей калитки и прохрипел:
— Постой-ка, студент!
Если бы он даже и не позвал, то Володя все равно бы остановился — такой необыкновенный предстал перед ним Капитон. На нем была очень старая, затрепанная стеганка; брюки, которые как будто нарочно сшили из одних заплат; шапка, очень облезлая, с потрескавшимся кожаным верхом; и все это густо заляпано известкой и пятнами разноцветных красок. В руке он держал ведерко, из которого торчали кисти.