Мормилай. Грёзы проклятых

Журкович Андрей

— Там парламентёр, Алексей Андреевич, — отрапортовал запыхавшийся солдат. — Спрашивают вас… ну, то есть главного.

— Ну, пойдём, — буркнул я, увлекаемый стрелком за собой.

Мы шли вниз. Очень долго шли. Я словно впервые видел помещения, которые сам и прошёл ранее, притом первым. Приходилось то и дело перешагивать, а иногда и перепрыгивать через трупы. Я так и не свыкся с мыслью, что можно наступить ногой человеку на грудь, даже мёртвому, хотя служил вот уже пятнадцать лет. Лежали и наши и чужие. Чужих было больше,

чему я не мог не радоваться, пускай и сознавая, что теперь это не имеет ровным счётом никакого значения. Мы остановились в караулке первого этажа. Здесь было тесно. Десяток аркебузиров держали на прицеле изрешечённую многочисленными залпами, ставшую ветхой дверь. Я остановился радом с ней, возле стены, держа саблю наготове.

— Капитан Алексей Яровицын, готов слушать.

— Хорошего дня, капитан, — ответил вкрадчивый голос. — Ваши люди верно голодны?

— Мои люди полны решимости и задора, — деланно хохотнув, заявил я. — Вас их чаяния не касаются.

— Ну, почему же… — прозвучало после небольшой паузы. — Вы же в моём форте, капитан. А как гостеприимный хозяин, я должен проявить участие. К чему страдать солдатам? Они храбро сражались, их судьба ничем не омрачена, ведь они исполняли приказы… тех, кто вас бросил.

Он замолчал. Я хотел было сказать что-то дерзкое, о том, что это тактический маневр, и мы скоро всех тут размажем, но язык не повернулся так глупо врать. И он, и я понимали суть сложившегося положения.

«Нас не будут штурмовать. Они будут держать нас взаперти неделю, максимум две, а потом мы выйдем сами без единого выстрела. Подкрепления не будет. Обоза нет. Мы — мертвецы».

— Я не услышал вашего имени, — заговорил я, приготовившись к, вероятно, самой сложной шахматной партии в жизни.

Он помолчал и это молчание было красноречивее любых угроз.

— Дементий Лапиньский. Командор форта Корвник.

— Дементий, о чем конкретно вы хотели поговорить?

— О вашей сдаче, разумеется, — ответствовал голос за дверью. — Вы окружены. Шансов нет. Но я уважаю солдатскую доблесть. Вам удалось меня удивить. Я предлагаю почётную сдачу.

— На каких условиях?

— Жизнь, — коротко ответил Лапиньский. — Очень выгодные условия, так?

— Гарантии? — сухо осведомился я.

— Давайте не будем играть, Яровицын? Вы же всё понимаете… С каждым часом предложение будет хуже.

Я это действительно понимал. Как и то, что живыми, мы из этого форта не выйдем никогда. Поларния славилась на весь мир искуснейшими кузнецами, гибкими дипломатами, великолепной конницей, а также некромантами. Проклятыми чернокнижниками, что черпали своё могущество из материи, которую любой здравомыслящий человек считал неприкосновенной. Они оживляли мёртвых. Назвать это жизнью было нельзя… Но что и как именно они делали… То знание находилось в области тёмного… Очень тёмного знания, о котором до наших краёв доходили лишь обрывочные сведения и сказки.

— И всё же, каковы условия почётной сдачи? Не хотите играть, так не будем, — взял быка за рога я. — Что вы можете гарантировать моим людям?

Я буквально затылком чувствовал на себе полные отчаяния и злости взгляды, и ничего не мог с этим поделать.

«Сейчас вы меня ненавидите. Ваше право. Но я лишь прощупываю почву. Почву, который под нашими с вами ногами уже нет. Её выбили».

— Сохранение всего личного состава в живых. Содержание на казарменном режиме, а не в тюрьме. Медицинская помощь раненным и погребение убитых.

— Мне нужно время, чтобы обсудить это с офицерами, — уклончиво ответил я.

— Десять минут, — выдержав паузу ответил мне собеседник.

Я отошёл от двери. Поднялся на этаж выше и вызвал к себе всех сержантов и офицеров. Явилось пятеро. Из двенадцати, что были со мной ещё вчера. На меня смотрели измождённые, перепуганные, уставшие, полные ярости и… какие только лица на меня не смотрели. Я отчётливо понимал, что никто из них не готов принять произошедшее. И почти никто не готов сдаваться в плен.

— У нас ситуация, — начал я. — Предложили почётный плен. Чем это чревато, я думаю никому объяснять не надо.

Я затих, вглядываясь в их лица. Мы молчали. Молчание затянулось.

— Ждёте, что будет дальше? — продолжил я. — Всё. Всё уже закончилось. Всё, Арсений, как ты и сказал.

Они молчали.

— Мы знали, что так может случиться. Мы были к этому готовы, — резюмировал я.

Они молчали.

— Псковская пехота, — тихо прошептал я. — Вы готовы к последнему бою?

У меня закружилась голова, едва я это сказал вслух. Едва я сам осознал суть того, что будет дальше.

— Готовы.

— Готовы!

— Готовы.

— Готовы!

— Так я и думал, — сообщил я, дослушав последний из десятка признаний. — Весь личный состав на нижний ярус. Выходим и сразу строимся. Без приказов и команд. Как учили. Я поведу вас.

Помолчав я добавил.

— Спасибо, братья. Для меня была честь служить с вами.

— Не грусти, Лёха, — прохрипел замотанный в окровавленные бинты Иляс Гатчевой. — Скоро вечер. Отдохнём!

Он попытался подмигнуть мне, но из-за рассечения лишь вызвал повторное кровотечение, на которое стоически не отреагировал. Я спустился вниз и трижды отрывисто постучал в дверь.

— Лапиньский, мы выходим. Уберите людей, драки не будет.

— Рад иметь дело с умным человеком, Яровицын, — ответил голос из-за двери. — Вы приняли правильный выбор.

Я стоял, как вкопанный, слушая, как за стенами хлопают двери и стучат солдатские сапоги. За спиной полнилась толпа. Скоро стало жарко от количества людей, столпившихся в крошечном помещении караулки. Я толкнул дверь, прошёл по коридору, нырнул под поднятую решётку и вышел на площадь перед крепостными воротами. Нас встречала армада.