Моролинги
Шрифт:
Поток грустных мыслей был прерван звонком интеркома.
— Есть новости, — если со слухом у меня все в порядке, то инспектор сказал это утвердительно.
— Какие? — спросил я без энтузиазма, поскольку важные новости не доверяют интеркому.
— Зайди.
Следовательно, все-таки что-то важное.
Нижняя гостиная превратили в оперативный штаб. На дверях висела табличка: «Только для участников конференции по планетологии». Ничего умнее Виттенгер не придумал. С жадностью поглядывая на табличку, возле гостиной прохаживалась парочка журналистов. Когда меня пропускали внутрь, они посмотрели
Виттенгер сидел один, если не считать охранника у дверей.
— Вот, — сказал он, протягивая мне пакет с помятой и довольно грязной банкой, точной копией той, что была найдена в номере Бенедикта.
Я приоткрыл пакет и понюхал отверстие в банке. Сквозь обычный помоичный запах ясно различался запах горького миндаля.
— Где нашли?
— В мусоросборнике. Я запретил вывозить мусор. Убийца на это явно не рассчитывал.
— Следы?
— Частично совпали со следами, найденными на банке из номера. Методом исключения, отпечатки принадлежат охраннику, сторожившему Бенедикта. Его зовут Нильс, и он работает на Рунда.
— Прекрасная работа, инспектор!
— Это моя обычная работа, — скромно возразил инспектор и с горечью добавил: — Лазить по помойкам.
— В следующий раз возьмите меня с собой. Шишка не отзывалась?
— Отзывалась. Цитирую по памяти: «одну чб не разо ка». Конец цитаты.
— Она заказала одну банку, чтобы не разорить Катю, — перевел я сам для себя. — Следовательно, как только Нильс вошел в номер, он сразу подменил банку.
— Следовательно так, — кивнул Виттенгер.
— Где сейчас Рунд?
— В своем Центре Наблюдений.
— Вызовите его под каким-нибудь предлогом.
Рунд отозвался сразу. Виттенгер намекнул ему, что есть кое-какие подвижки и что мы его ждем вместе с охранником Нильсом. Рунд ответил, что будет через час.
— Что ж, подождем… — сказал инспектор, убирая комлог в карман куртки.
Я воспользовался этим часом для того, чтобы поговорить с Брубером всерьез.
На столе, рядом с зеркальными часами, стояла полупустая бутылка виски, ведерко растаявшего льда и стакан.
— Выпьете со мной? — спросил он.
— Не сейчас. Пейте сами.
— А я что делаю!
Нервно постукивая черпаком по стенкам ведерка, он выскребал остатка льда.
— Растаял… — пробормотал он, найдя единственный кусочек, который таял на глазах. — Ну и черт с ним… Как вы думаете, там, в Городе, мы свалились случайно?
— Нет. Приборы были выведены из строя направленным импульсом.
— А кто его направил?
— Я хотел спросить об этом у вас.
— Рунд, если вам это до сих пор неизвестно.
— Предположим. Кому он хотел помешать? Вам?
— Да, но это теперь не важно… — отмахнулся он с плохо сыгранным бесстрашием. — К моролингам я собирался лететь не с вами и Цансом. Я собирался лететь с Бенедиктом!
— Вот это уже интересно! Продолжайте.
— Мы познакомились накануне семинара по моролингам. Он понимал: не смотря на то, что в романе я выставил моролингов, мягко говоря, в невыгодном свете, я искренне борюсь за их самоопределение. Мой авторитет среди моролингов необходим был ему для одного очень важного дела. Говорить о нем вам я не имел права, ибо это не только моя тайна. Теперь все так или иначе всплывет… Хорошо, что профессор Цанс полетел вместе с нами. Он был вместо Бенедикта… то есть я хочу сказать, что без него я бы не понял, о чем рассказывали моролинги…
Он снова взялся за черпак.
— Переходите на чистую воду, — посоветовал я.
— Извините, — хрипло пробормотал он. — Но мне кажется, Аура нас так просто не отпустит. Мы посмели проникнуть в ее тайны — таких, как мы, не отпускают.
— Это мы еще посмотрим, — я попытался вселить в него уверенность. — Так в каком важном деле Бенедикту нужна была ваша помощь?
— Встреча с вождями моролингов.
— О чем он хотел с ними потолковать?
— Бенедикт рассказал мне о неком приборе чудовищной силы. Что этот прибор, якобы, способен предсказывать будущее. Прибор находится на Ауре, и моролинги имеют какое-то не вполне понятное отношение к созданию этого прибора. По правде сказать, поначалу я не принял его всерьез. Мне не хотелось связываться со студентом, у которого, вдобавок, не слишком хорошая репутация. Твердо я ему ничего не обещал, но профессор Цанс убедил меня в том, что Бенедикт — серьезный молодой ученый. Бенедикт хорошо изучил моролингов, включая из язык, и мог стать полезен, например, в качестве переводчика, которого мне бы пришлось пригласить в любом случае. Так или иначе, но я принял его предложение.
— Это было до ареста?
— Да, буквально перед арестом. Точнее, сразу после семинара. Когда ему удалось убежать с Фаона, он прислал мне сообщение. Там было сказано, что он будет ждать меня в Ламонтанье. Больше сообщений не поступало. После того, как его схватил Рунд, я понял, что Бенедикт не хочет, чтобы тому стало известно о нашем знакомстве.
— Где вы планировали взять флаер?
— Предполагалось, что мы решим это на месте.
— Ваши теперешние планы?
— У меня дела в гуманитарной миссии ООН в Амазонии. Утихнут ураганы, сразу же полечу туда.
— Не улетайте не попрощавшись.
Брубер мрачно отшутился:
— Предлагаю прощаться при каждом расставании.
Тем не менее, прощаться мы не стали.
Итак, Бенедикт планировал через Брубера выйти на моролингов. Видимо, Корно не познакомил его с Рундом. С моей точки зрения, затея Бенедикта самостоятельно добраться до Темпоронного Мозга очень смахивала на авантюру. В то же время, о существовании Т-Мозга Корно знал более полугода. Знал, но Бенедикта не информировал. А, собственно, с какой стати он должен был это делать? Амирес рассказывал, что Бенедикт что-то требовал от Корно… Теперь это «что-то» начинало смахивать на информацию о Темпоронном Мозге.
По пути от Брубера в нижнюю гостиную я зашел к Цансу. Я спросил его, какие слова я должен произнести некому человеку, чтобы тот поверил, что мне известен принцип работы Т-Мозга. Выполняя просьбу, профессор попытался заставить меня выучить предложение из двадцати пяти слов. Повоевав с моим произношением, он согласился урезать предложение до пятнадцати слов. Из них я понимал «моролингов» и «как всем известно».
30
— Вы отвлекли меня от важного дела. — Рунд вбежал запыхавшись. — Надеюсь, что не зря.