Морозных степей дочь

Анфилов Александр

Предложение соблазнительное, однако желающих не нашлось: вопли очередного стражника, подранного три ночи назад, были свежи в памяти.

Той же ночью, только замки защелкнулись на дверях, неосторожного каторжника, что «решил податься в герои», а на деле свинтивший на свидание с красивой гостьей, не уступив сие право старшему по масти, неслабо поколотили — милая изба прислала привет.

* * *

Поздняя весна: травник месяц

Со дня прогулки за пределы Бересты минуло несколько дней. Настю Рэй более не видел. Каждую ночь, с силой сжимая в руках зеленую тетрадь, полученную в Башне, он раздумывал над произошедшим. Кто еще из сторожей стоял за убийством героев? Откуда взялся зверь и как его одолеть? Для чего, вообще, нужны эти дурацкие тетради?! И почему совершенно никто из местных не обращает на них внимания?

На первой странице Рэй начертал углем размытый образ ночного зверя с двумя пышными хвостами; тем, правда, лишь убедился, что талантом рисования он обделен ничуть не меньше Насти. После встречи с ней Рэй всегда носил тетрадь с собой, словно вцепившись в нее, как в последнюю соломинку, хотя сам понятия не имел, откуда эта соломинка тянется.

Новым утром из-за тына опять выглядывали паруса шхуны — прибыли новые гости. Поместье всё больше походило не на изолированную рабочую колонию, а на торговый двор.

— Еще болит? — спросила Лиша, касаясь припухлости на виске Рэя: — Герои-то, красавцы, придут и уйдут, а ты — кандальник и останешься в общине кандальников, — опять назидательствовала она. — Говорила, не нужно тебе с геройскими связываться.

— Да сто раз говорила! — отмахнулся Рэй, сжимая в руках тетрадь. — Настя либо уедет сегодняшним кораблем, либо уже на днях пешком ушла, можешь расслабиться.

— Да я сказала, ссать мне на нее, — хмыкнула Лиша. — На, — протянула плошку каши со свиными шкварками с верхом.

— Чего это?

— Баланда. Или хочешь опять огарки со дна доедать? — вскинула она брови.

Рэй, поджав губы, принял чашу.

— Вчера разговаривала с Носом. О тебе.

— Что, зачем это?!

— Затем! Ты на себя посмотри. Обувь подменили, пальцы на улицу торчат, ватник отобрали, ешь последним в очереди. Думаешь, долго так протянешь? Иди-ка, с Мелочью подружись, он тебя научит рыбьи хребты обсасывать. Короче, Нос говорит, ты бываешь полезным со своим лекарством. А он пустыху не гоняет, сказал, коль не станешь больше дурить — забудется косяк.

— Словно в первый день со мной возишься. Я ничего плохого не делал, так что и Носова милость мне не нужна. Ты вот знаешь, что он в сговоре со сторожами?!

— Откровение-то какое! Как, думаешь, он в милую избу угодил, едва зашел в поруб? Они ж Федоткой-сторожом друганы закадычные, еще из сявской шайки.

Сяв — один из крупных городов Северо-Восточного; далеко, в двух неделях на юг от Бересты.

— Тем более! Не надо за меня ничего просить. Знаю, как ты расплачиваешься, — всё же погрузив ложку в густую кашу, ответил он.

— Мое тело — мое дело, понял? Тебя-то оно не сильно интересует, — с плохо скрытой обидой вдруг высказала Лиша.

— А это здесь при чём?

— Да ни при чём! — поднялась она резко. — Жри и дуй за инструментом, только топоры не бери, а то рука болит. Постарайся двуручную пилу добыть, с ней полегче.

Рэй выдохнул. Телом ее он и правда не интересовался. Не то что бы собой так дурна, наоборот: за полгода примелькалась, даже глазу приятна стала. Но, во-первых, Лиша была другом, а друг, как и врач, существо без пола. Во-вторых, Лиша считалась марухой сударя Носа, то есть интересоваться ею мог исключительно сударь Нос, и даже никто из милых.

Доедая кашу, Рэй опять всмотрелся в рисунок на первой странице дневника, будто в нём могло быть что-то, что он до сих пор не разглядел. Но размазанный уголь не делился знаниями. Надо идти за инструментом, иначе пил не останется. Рэй свернул тетрадь, убрав ее за пояс, закинул остатки каши в рот и направился в мастерские.

Не дошел. По пути ему встретился родный силуэт судьи. Старик исключительно редко покидал стольное здание — только для проведения заседаний в судебной избе у пристани. Рэй, кажется, вовсе увидел его во второй или третий раз после суда.

Внезапно они встретились глазами, и судья, двинув кистью, подозвал заключенного к себе. Разговаривать с судьей запрещалось настрого, даже за неосторожный взгляд можно было получить дубинок от особо исполнительных сторожей. Рэй предусмотрительно огляделся, убеждаясь, что к удивлению учтивый жест был адресован именно ему. Он приблизился, поклонился в пояс, а судья, сложив руки на животе, оглядел его снизу вверх.

— Хочу кое-что спросить, — начал он медленным хриплым голосом. — Давеча ты вместе с одним из, кхм, героев покидал лагерь.

Пульс подскочил, когда Рэй понял тему разговора.

— Анастасия сообщила, что поиски были неуспешны.

Рэй кивнул, не подняв взгляд.

— Тем же днем, кхм, что уходили вы, не вернулись с увольнительной два сторожа. Обычно-то сторожа не уходят из поруба, ибо просто некуда. Но эти двое всегда покидали Бересту на свои отгулы. Лесники, чтоб их. Но впервые они не возвратились на службу. Не попадалось ли каких-то улик, свидетельствующих об их судьбе?

Рэй поглядел на судью: взгляд умудренных глаз, казалось, бьет насквозь, раскрывая даже мысли о лжи.

— Я полагаю… смею предположить, что они не вернутся. Однако Анастасия!..

Служитель закона резко убрал руки за спину, вздернул подбородок. Хорошенько обдумал сказанное.

— Герои — крайне подозрительные личности. Я терплю их присутствие, думаю, по понятной тебе причине. — Рэй, — обратился он доверительно, а герой удивился, что судья помнит его имя. — Мне приятна твоя честность, буду честен в ответ, сказав, что я не сильно сожалею об исчезновении этих двоих, м-м, которые несколько зим тому назад сами завершили тут свои сроки. Посему я не планирую подвергать сомнению доброе имя Анастасии. Просто выскажи мнение, мне это важно. Героям можно доверять?