Морозных степей дочь
Шрифт:
— Другу? Хэк, давно-ль герои с кандальниками дружбу водят?
— Не слушай его, — хмуро ответил Ярослав. — За убийство зверя обещано сокращение срока, вот он и увязался.
— Во-но как, даже мастер копья, значт, подмогу решил подтянуть, ну это верно, верно. М-м, да, непростая подзалупина в этом лесу завелась, — охотник, поглаживая бороду, пригляделся к Рэю. — А то и в качестве наживки поставим.
Ярослав с Рэем колко переглянулись. И тут, воспользовавшись случаем, Рэй вежливо попросил у оруженосца свой дневник, чтобы записать несколько вещей касательно охоты. Подручный бросил вопросительный взгляд на господина, а тот, пересилив себя, кивнул. Тетрадь вернулась во владение, и сразу стало тепло на душе. Ярослав, однако, сделал жест Тихомиру: следи.
Отряд прошел освещенный солнцем лесоповал и углубился в чащу. Группа вытянулась в строчку, шагая друг за другом.
«Ку-ку, ку-ку», — укала в высоких кронах кукушка.
Двигаясь дугами, они нарезали вокруг Бересты не менее пяти полукругов, каждый шире предыдущего, снова и снова упираясь в реку. Собаки, зарывшись носами в траву и задорно виляя хвостами, обыскивали местность. Солнце продвигалось по небу высокой параболой.
Так, в блуждании по лесу, день перевалил хорошо за вторую половину.
— Слыхали? — замерев, шепнул командир.
Все настороженно переглянулись.
— За мной!
Двое стрелков скинули рюкзаки и мигом переместились вперед колонны.
— Эй, что учуяли? — спросил Ярослав.
Командир улыбнулся в густую бороду и одним пальцем приказал рогатчику придержать Розу и Мимозу, а стрелков увлек за собой. Ярослав еще раз кликнул бородача, но тот не отреагировал. Стрелки скрылись в высокой траве. Командир прижал палец к губам, требуя безупречной тишины:
— Гтовьсь, — шепнул он, и стрелки подняли самострелы. Заряженные в них стрелы имели широкие треугольные наконечники — ласточкин хвост.
Лишь сейчас глаз заключенного уловил движение: под кудрявой грядой боярышника копошились коричневые комочки.
— Жда-ать.
Птицы оставались едва различимы в траве, и когда одна из них подняла голубую с алым пятном голову, с губ вожака сорвалось еле слышимое «жу!» — и три самострела щелкнули почти в унисон.
Короткие стрелы прыгнули низкими дугами, поразив заросли боярышника, в которых тут же занялась суматоха: птицы бросились в рассыпную, одна, заплескав крыльями, удрала прочь, но раненые не проползли далеко.
Командир дал подзатыльник промахнувшемуся стрелку. Потом удовлетворенно осмотрел добычу.
— Ну, всё, всё, — прохрипел он, отогнув гибкую шею фазана, и одним точным движением рассек ее маленьким ножом, перехватив птицу под лапы.
Собаки радостно подбежали к командиру, одна, с белой мордой, принялась с аппетитом слизывать бегущую кровь.
— Это еще что?! — отряхиваясь от лесного сора, выбрался из кустов Ярослав, который, за сегодняшний жаркий день, порядком уже был измотан мошкарой и ношением своего славного доспеха.
Бородач удивленно пожал плечами: ужин. Мол, без обеда ж работали, барин. Слово «барин» тут, конечно, было произнесено уничижительно.
— Вы что, развлекаться сюда пришли, охотники?! У нас заказ, вообще-то.
Охотники насмешливо переглянулись, ясно давая понять, что выполнять чьи-то приказы они не планируют. Герой негодовал, строил грозное лицо и требовал бросить добычу, немедленно продолжив поиски! Но даже Рэю было понятно, что герой только сотрясает воздух.
— Какая охота, мастер-копейщик? — вышел вперед старший из охотников. — Вот-вот свечереет. Кто на ночного зверя по ночам-то ходит?
— И кто виноват, что мы битый час вокруг этого клоповьего гнезда топтались?!
Хотя фраза никак не задевала Рэя лично, он всё же уязвился, ведь никаких клопов в довольно-таки чистой Бересте не было.
— Не топтались, а следы искали, — объяснял командир. — Теперь знаем, что по эту сторону ничего нет, стало быть, завтра по тот берег уйдем.
— Идем прямо сейчас! Еще часа три до сумерек, успеем проверить восточный берег.
— Так мы и идем на восточный берег, — усмехнулся вожак. — Просто охотиться сегодня больше не будем. Пока переберемся на ту сторону, пока место подыщем, бивак поставим, вот ужин нам лес услужил. А как сумерки поутру дрогнут, так и пойдем по вашу гниду подкурячью, еще до первой зари встанем.
— Пустая трата времени. До сумерек сегодня поохотимся! — упорствовал Ярослав.
— До сумерек у нас уже должен стоять бивак! Иль хочешь, чтобы кудлатый нас за гузно исподтишка взял, пока мы костер в впотьмах мастырим?
Копейщик, раздраженный, подошел к командиру:
— Изволь впредь сообщать о своих планах. Ты ни слова не говорил о ночлеге, когда мы обсуждали поход.
— Тебе нужен был следопыт для охоты. Вот он я. Нужны были люди, способные сладить даже с нечистью. Вот они. Смотри, даже Роза и Мимоза согласились тебе помочь, — почти без издевки прибавил командир. — Награда — всё честно: половина тебе, половина нам на всех. Чего брови-то кривишь?
— Думаешь, мне, герою, больше заняться нечем, как целую ночь в твои игры играть?
Бородач закинул в рот соломинку, вальяжно ее пожевывая:
— А теперь, значт, слушай… герой. Я этим мужам голова. И если их под опасность ставить, то по моим правилам. Это лес! — раскинул он руки и сбавил голос: — А лес ошибок не спускает. Да и мы, ох, не по тварного зверя явились. В таком деле удачная охота — это если все воротились живы да здоровы. Так что я решаю, когда охотиться, а когда готовиться. Слобастил?
— Забываешься, — с усмешкой покачал головой копейщик.
— А то шо? Ты-ка напомни-ка мне, мастер-господин, — приближаясь вплотную, пренебрежительно спросил бородач.
Повисла пауза. Двое испытующе смотрели друг другу в глаза.
— А то не все вернутся живы и здоровы, — ответил Ярослав.
Командир выдвинул челюсть, вздернув соломинку, едва не задев пушистым кончиком лицо Ярослава, опустил руку к увесистому кинжалу на поясе. Стрелки, что оказались у копейщика за спиной, напряглись и даже медленно взвели самострелы; рогатчик, не меняясь в лице, перехватил рожон.