Морской сундучок
Шрифт:
Капитан поднёс к глазам очки, отвёл лист в сторону, взглянул на него и снова закачал головой:
— Ай-я-я-яй!..
— Что? — спросил я.
— Ну и даст кому-то! Ну и даст! Да и нам может влепить! — оценил обстановку капитан, внимательно вглядываясь в карту. — Вон что делается! Здесь как в кастрюле. Самые страшные тайфуны завариваются. Сядет тайфун на хвост — только держись! Попадёшь в этот кружочек, — он ткнул очками в центр мишени, — и крышка!
— Так уж и крышка? — спросил я.
— А из центра тайфуна
— Убегать надо! — сказал начальник рации.
— Попробуем, авось проскочим. Да вот автомобили у нас на палубе. Если их накроет — фарш будет! Ох и завертит!..
КАСТРЮЛЯ В ОКЕАНЕ
По палубе с криком: «Вот тебе и рыбная ловля!» — уже торопился Фёдор Михайлович, а за ним с фонариком в руке шагал длинный, как Гулливер, боцман. Несколько матросов подтягивали возле машин тросы. И я стал помогать им. Помощник с боцманом ходили от машины к машине, стучали, как всегда, по тросам каблуками, проверяли, хорошо ли натянуты крепления.
Судно уже врезалось в волны, высоко задирало нос, и среди темноты разлетались над мачтами белые фейерверки брызг.
Казалось, автомобили вот-вот сорвутся с места и пойдут кувыркаться друг через друга. Но они стояли прочно. И при падении судна вниз вдавливались в трюмы, как наши подошвы в палубу.
— Ну, как машинки? — выскочил на минуту из камбуза Ваня.
— Машинки ничего! — крикнул боцман. — Ты лучше кастрюли и сковородки крепи.
— Это точно, — сказал Ваня. — Побегу! А то устроят такой джаз — барабанные перепонки лопнут.
Вокруг уже всё свистело, тонко взвизгивал, словно порезавшись о тросы, ветер, бил в лицо и толкал в грудь, в спину.
— Ну, теперь задраим двери, иллюминаторы — и по койкам! — сказал Фёдор Михайлович.
Всю ночь нас ворочало. Я прислушивался к взрывам ветра, к грохоту волн. А иногда заглядывал в рубку.
Капитан тоже не спал. Набросив на плечи потёртую фуфайку, он вымерял по карте пройденное расстояние, с карандашиком в руке подсчитывал мили: вроде бы, если поторопиться, должны проскочить! И он то и дело звонил в машину стармеху:
— Ну, дед, поднажми!
— Жмем! Больше некуда!
— Ещё немного попробуй! Покочегарь!
А утром, когда поднялось хмурое, укачавшееся солнце, Иван Савельич вышел на крыльцо и покачал головой:
— Ты смотри, что творит!
Волны крутились, перебрасывали с одной на другую какие-то ящики, окунали в зелёную пену бамбуковые клетки, а вдали взлетал и проваливался в воду чуть ли не целый дом.
— Вот даёт! Здесь бед натворил, а теперь пошёл на Японию, — сказал вахтенный.
— Но мы в-вроде бы п-проскочили, — сказал Веня. Он только что заступил на вахту.
— Насчёт «проскочили» сейчас посмотрим, — остановил его капитан.
Он пошёл в радиорубку и вернулся оттуда с новой картой погоды. На ней опять мишенями расползались тайфуны.
— Ну и кастрюля! — сердито сказал капитан. — Вот варит! Ещё один тайфун катит на нас от Филиппинских островов.
Из-за двери сквозь свист ветра послышался треск динамика и суровый голос диктора: «На побережье Японии обрушились ураганные волны. Улицы городов залиты водой. Разрушено множество домов, имеются жертвы».
— Да, д-достаётся японцам! — вздохнул Веня.
Капитан ещё раз с тревогой посмотрел в окно на автомобили и приказал:
— Следите за морем.
НЕБО КАК В АРТЕКЕ
Я всё старался разглядеть кастрюлю, в которой завариваются тайфуны, но волны, хотя ещё кипели, становились тише, мягче, и скоро вся поверхность моря сделалась ровной, упругой, как плёнка из полиэтилена.
— Ну, порядок, теперь дойдём. Теперь машины доедут! — Капитан весело пробежался по палубе и затянул уже новую песню: «Раньше думай о Родине, а потом о себе».
А над бортом у мостика снова возникли три головы. Чёрные, смоляные Коли и Вени, а между ними одуванчиком светлая Митина.
Все три друга плавали недавно и, чуть что, собирались стайкой, как мальчишки. Передаст Митя радиограмму — и на мостик. Посидит Коля над грузовыми документами — и к дружкам. Смотрят на острова, на дельфинов, покуривают — взрослые! — и вспоминают училище или школу.
Как-то из-под борта выпорхнула летучая рыба, повела по воде хвостом, как сапожным ножом. Коля сказал:
— Вот бы такую поймать! Я в школьный музей обещал привезти.
— И я об-бещал в школу, — сказал Веня. — Только не рыбу, а коллекцию монет из разных стран.
— А меня просили привезти из Индонезии плёнку с песнями. А я никак туда не попаду! — пожаловался Митя.
А когда обошли Тайвань, Коля выбежал на мостик, зажмурился от солнца и охнул:
— Ну и небо! Синее, как в Артеке!
— А ты что, в Артеке был? — спросил я.
— Ага! — сказал Коля. — После пятого класса. В Кипарисном. Купался, виноград собирал.
— Вот наелся, наверное? — спросил Митя.
— До отвала! А шелковицей так объелся… Шелковица там такая большая росла. Вот наелись! — Коля засмеялся. — Всему звену промывание желудков делали! А потом после изолятора мы планёры строили, с Медведь-горы их запускали.
На минуту все притихли и посмотрели вдаль, будто увидели там и шелковицу, и Медведь-гору. А Коля взглянул на море, на небо и повторил:
— Ну точь-в-точь как в Артеке!
Вдруг послышался гул, от горизонта летел военный самолёт.