Москау
Шрифт:
Глава 7
Изономия
Я не могу сказать, что раздавлен свалившейся на меня новостью. Да, потрясён до основания души, но в аптечку за успокоительным не полез и на пол без сознания не рухнул. Уже сказано: в последнее время вокруг меня творилось слишком много странного, кошмарного и, скажем так, охуительного. Обычно я не употребляю подобных слов даже в мыслях (жрецы моего ранга по-скандинавски сдержанны), но иначе при всём желании не изъяснишься. Плавящая разум информация вполне укладывается в бешеную карусель событий на улицах Москау, Урадзиосутоку и Лос-Анджелеса. Ольга права, у меня под рукой сразу несколько вариантов:
1) Безоговорочно поверить ей на слово.
2) Констатировать, что она больна шизофренией.
3) Посетить
Презрев аккуратность, мы валяемся на покрывале оранжевой кровати в номере Сорокина. Не спали всю ночь, только разговаривали — и выговорились на славу.
Я даже не знаю, о чём бы ещё спросить.
— Скажите… вас саму ЭТО хоть немного удивляло?
— Конечно. Когда случилось впервые, я едва с ума не сошла. Самое простое объяснение — галлюцинации. Переутомление, недосып… Да что там, элементарное сумасшествие. Я запоем читала книги по психиатрии. Бывают такие видения, когда можно осязать мираж пальцами. А я не только видела — я всё ощущала. Могла поздороваться с человеком за руку, прикоснуться к шершавой стене дома, вдохнуть запах костра. Раза после шестого я уверилась: нет никакого бреда… то, что я вижу, — это явь, а не сон. Знаете, мне даже не с кем было об этом поговорить. Даже Сергей, мой добрый друг, решил бы, что я свихнулась. Меня уволят, а затем депортируют в Африку.
Да, это верно. Лично я отправил бы её в Африку прямо сейчас.
— Вы что-то помните… из ТОГО времени?
— Очень мало. Я ребёнок… мне, кажется, три года, что-то около того. Я люблю играть, у меня есть тряпичная кукла Нюша с соломенными волосами и крашеные деревянные дощечки. Смутно помню женщину, что брала меня на руки, думаю, это моя мама. Я глажу котёнка, прячусь на огороде среди лопухов… ем малину, и щёки у меня перемазаны красным. Красное… Я долго потом не выносила этот цвет. Он вызывал панику, чувство страха, отчаяния. Много лет подряд я закрывала глаза и видела одну и ту же картину; солдат в болотной форме стреляет в мою мать… и у нее пятна на груди… малинового цвета… Представляете? Как будто сразу раздавили горстку ягод…
Да, мне тоже не мешает успокоиться.
— А потом… Произошло ТО САМОЕ?
— Да, да… Вспышка огня. Очень яркая. Грохот, рвущий уши, страшный рёв, крики. Всё вокруг плывёт, исчезает в пламени. Я потеряла сознание. Когда очнулась, то была уже в другом месте… Чужом и незнакомом. Я кричала и плакала до хрипа, потом уснула. Позднее мои приёмные родители рассказали, какой для них это был шок. Утром они ушли на работу, вечером вернулись, а в гостиной на ковре спит трёхлетняя девочка. Мои здешние папа и мама были верующими… не в вашу Вальгаллу, а в Иисуса Христа. Они восприняли моё появление как дар небес, ведь своих детей у них не было. По закону, «бесхозный» ребёнок подлежал обязательной сдаче в «Лебенсборн», но у родителей были связи: мама работала гримёршей на телевидении, папа проектировал одежду для сотрудников Министерства просвещения и пропаганды. Тест ДНК показал, что у меня арийская кровь, остальное уже не составляло проблем — либо дали взятку, либо договорились по дружбе. Руссландский стиль жизни «помоги брату по блату» никакой Третий рейх не перебьёт. Год за годом я просыпалась ночью с криками, в слезах: мне снился и тот солдат, и другие существа в болотных мундирах. Психиатру меня не показывали: если диагноз «шизофрения» подтвердится, не спасут никакие связи. Родители любили меня и очень баловали. Оба умерли от лейкемии, как многие в Москау, когда мне исполнилось двадцать.
Она вновь тянется за сигаретой. Пепельница переполнена окурками.
— Вы помните своё настоящее имя?
— Нет. Когда перемещения пошли потоком, мне было четырнадцать. Я попадала в разные временные отрезки и всегда слышала от людей ТАМ одно и то же: деревня Алексеевское сожжена полностью, никто из жителей не уцелел. Карательная операция СС, наказание за атаку партизан на патруль. Взрослых перестреляли, а детей заперли в доме на окраине и закидали гранатами. Все погибли. Точнее… почти все.
Сердце сжимает ледяным кулаком:
— Я тоже это видел… Солдаты в противогазах… Пальба по всему живому. Играет весёлый марш, пулемётчик смеётся. Я был уверен — это горячечный бред, галлюцинация…
Она качает головой. Выпускает колечками дым изо рта.
— Нет. Вы видели реальные события, моими глазами. Ту, параллельную войну, что шла в ДРУГОМ мире. Боже, как мне было страшно. Сидишь дома, читаешь книгу. Через секунду — раз, и ты в ином месте, да ещё и в ином времени. И терзаешься, вернут ли тебя обратно или сгинешь здесь навсегда?
Меня не покидает ощущение, что она бредит.
— Поймите, Ольга, такого не может быть. Ни в нашем мире, ни в каком-либо другом. Великогермания обладала лучшей армией Европы. Она втоптала в землю солдат Франции, Польши, Югославии, Греции. Операцию «Тайфун» по штурму столицы Руссланда продумали ученики Мольтке, генералы немецкого Генштаба… Москау была обречена.
Ольга стряхивает пепел… упрямо мотает головой:
— Нет. Там всё иначе. Германия разгромлена, расчленена, и больше она уже ни с кем не воевала. На Японию Трумэн сбросил две атомных бомбы, и император Хирохито сдался Соединённым Штатам. Муссолини партизаны повесили вниз головой, в Нюрнберге вздёрнули руководство империи… кроме Гиммлера и Геринга — эти отравились. В том мире Ниппон коку страна электроники и туризма, а Германия покупает газ у Руссланда.
Ну, вот это уж точно хрень. Неужели немцы зависят от наших ресурсов?!
Однако я понимаю, что в данный момент лучше не спорить.
— Хорошо, пусть так, — прерываю я её. — У вас есть объяснение, как вы попали к нам?
Она закидывает руки за голову, поудобнее устраиваясь на оранжевой подушке.
— Ох, кабы я сама знала… Мне просто мозг порвало. Вслед за психиатрией и Демокритом я буквально проштудировала груду книг по физике, пытаясь понять: почему это со мной происходит? Ладно, я смирилась с тем, что меня швыряет из одного мира в другой, но… Отчего я перемещаюсь только туда, ведь параллельных миров, в теории, сотни? Я поняла, только когда приехала в Алексеевское. Там реально чувствуется природная аномалия. Металлические вещи слипаются в единый ком. Свет в полдень может вдруг потемнеть до черноты. Летом, каждый год, резко холодает, начинается метель, снег кружится хлопьями — именно в тот час, когда эсэсовцы убили детей. У меня нет другого объяснения, кроме как… При взрыве гранат в доме внезапно открылся коридор между двумя мирами. Ужас, страх, слёзы, взрывчатка — сложно сказать, что послужило катализатором. И меня затащило к вам. За долю секунды до моей смерти…
Шатаясь, я подхожу к столику. Наливаю виски. Мне не до патриотизма.
— Если я правильно понимаю, мои видения и странные штуки в храме, включая исчезновение козла… Это тоже результат ваших перемещений в параллельный мир?
Слышится шипение потушенной сигареты.
— Вот дался вам этот козёл! Вернёмся — первым делом возмещу его стоимость. Да, мы связаны друг с другом, хотя я сама не в курсе, каким образом. Вас затаскивает ТУДА, и вы видите то же самое, что и я. Но поскольку вы там не родились, то можете наблюдать со стороны, как гость, без воздействия. Кровопускание возвращает вас, не даёт слиться с тем миром. Кстати, будьте любезны, расскажите: как вы это поняли?
— Да проще простого, — пожимаю я плечами. — Думал, вы меня гипнотизируете. Во всяком случае, очень похоже на гипноз. В Школе Жрецов на первом курсе учат: если тьма болот пытается окутать тебя колдовством, надо излить кровь. Как видите, сработало. Но это неважно. Я хотел бы разобраться, что приключилось со стенами в моём храме…
Она вздыхает. Нащупывает новую сигарету.
— Если я правильно мыслю, мои перемещения повлияли на ваш мир, — выдыхает дым Ольга. — Его разъедает, возникают метастазы, как от раковых клеток. Стены в храме — только фрагмент грядущего конца света. Я видела исчезающие горы, чащи лесов, реки. Понятия не имею, что принесла с собой в вашу Вселенную, но… Похоже, я заразила её каким-то вирусом, и теперь она умирает. И знаете что? Мне совсем не жаль.