Московский клуб
Шрифт:
Коммунистическая партия Советского Союза потеряла десятилетиями принадлежавшую ей власть; старое руководство постепенно отстранялось от дел. Всего за несколько лет советская империя почти прекратила свое существование, и виноват в этом был Горбачев.
Павличенко легко угадывал ход мыслей Горбачева. Президент мог рассчитывать на три-четыре надежных голоса в Политбюро. В любую минуту мог произойти государственный переворот: противники Горбачева в Политбюро могли отстранить его от власти, как это было с Хрущевым в 1964 году. В Верховном Совете и на Съезде народных депутатов звучали
— Возможно, существуют силы, — произнес Председатель КГБ после минутного молчания Горбачева, — заговорщики имеют доступ к огромным ресурсам. Вот что утверждают мои люди.
— Здесь, в Москве? — почти с издевкой спросил Горбачев.
— Возможно. Хотя, как я уже говорил ранее, это может быть связано с Западом. Я не могу сказать ничего определенного, потому что, честно говоря, мы не знаем.
— Смысл?
Павличенко только пожал плечами.
— На каком уровне?
— Вы имеете в виду Запад?
— Нет, здесь.
— Простите?
— На каком уровне? Вы думаете, что эти… силы… контролируются Политбюро?
— Думаю, что-то в этом роде, — ответил Павличенко.
Реакция Горбачева в свете нынешних обстоятельств была неожиданной.
— Мне не хотелось бы, чтобы что-нибудь случилось во время ноябрьской встречи в верхах, — неожиданно громким голосом сказал Горбачев. Он покачал головой. — Мне не хотелось бы также, чтобы что-нибудь произошло накануне этой встречи. — Он встал, давая понять, что аудиенция окончена. — Если же это связано с Западом, — будь то Белый дом, Лэнгли или что-нибудь еще, — я должен об этом знать. Понятно? Я не хочу, чтобы что-нибудь помешало этой встрече, но я не допущу, чтобы мир считал нас трусами.
— Слушаюсь. — Павличенко вздохнул с облегчением: Горбачев не хотел его отставки. Однако все еще могло перемениться.
— Это кто-нибудь из нас? — спросил Горбачев.
— Знаете, не мне вам говорить, список ваших врагов длинный, как…
— Как что?
Павличенко пожал плечами.
— Щербанов? — спросил Горбачев.
Владимир В. Щербанов, министр обороны, был кандидатом в члены Политбюро, а значит, не имел права голоса. Это было примечательно: глава советских Вооруженных Сил впервые за долгие годы не имел права голоса в советском руководстве. Горбачев умышленно пошел на эту уловку, зная, что Советская армия недовольна сокращением военного бюджета.
— Это… — Павличенко насупил брови, — это совершенно исключено. Он полный дурак, но он один из самых лояльных людей из вашего окружения. Ему можно полностью доверять.
Последовала длительная пауза, прежде чем Горбачев ответил:
— Отныне никому нельзя полностью доверять.
30
Москва
Советские власти, бывало, донимали Шарлотту Харпер во время ее пребывания в Москве, но никогда еще ей не случалось быть арестованной.
В связи с приездом в Москву для встречи с Горбачевым президента Соединенных Штатов Шарлотте показалось, что было бы неплохо сделать репортаж об ультраправом крыле неофашистской
Шарлотта сделала несколько звонков, и несколько человек согласились сказать что-нибудь перед камерой. Тогда Шарлотта и ее оператор Рэнди бросились к служебной машине — «вольво» красного цвета — и помчались на квартиру в одной из новостроек на юго-западе Москвы.
По приезде Шарлотта увидела, что они были не одни: возле дома в ожидании застыли несколько московских милиционеров. Это были дородные краснолицые парни, походившие на Никиту Хрущева, только на две головы выше.
Как только милиционеры увидели, что американский телерепортер и оператор вытаскивают из машины оборудование для съемок, один из них подошел к Шарлотте и сказал ей по-русски:
— Снимать и брать интервью запрещено.
Шарлотта бегло ответила по-русски:
— Мы не нарушаем закон.
— Я разобью вашу камеру.
— Только попробуй. — Шарлотта не хотела провоцировать русского милиционера. Просто как-то само вырвалось. — Рэнди, пойдем.
Милиционер проводил их до подъезда, где он и другой милиционер преградили им путь.
— Запрещено, — сказал второй милиционер.
— Рэнди, начинай, — быстро и спокойно по-английски сказала Шарлотта. — Хоть что-нибудь снимем.
Рэнди стал снимать. Кадры с милиционерами, не дающими им войти, сами по себе уже достаточно красноречиво расскажут о том, до какой степени Советы, даже во время гласности, более того, именно во время гласности боятся подобных репортажей.
В это мгновение милиционер, сообразив, что происходит, поднял руку и закрыл линзу камеры.
— Эй, убери руки! — крикнул Рэнди. — Это очень дорогая вещь, ублюдок!
Милиционеры окружили их, и один из них резко оттолкнул Рэнди.
— Ладно! — вскипев, крикнула по-русски Шарлотта. — Ладно, мы кончаем. — И она пробормотала: «Черт бы вас побрал».
Шарлотту и Рэнди арестовали. Их бесцеремонно бросили в милицейскую машину и отвезли в ближайшее отделение милиции. Там никого не было. Двух американцев закрыли в пустой комнате.
Рэнди посмотрел на Шарлотту.
— Вот те на. Что мы теперь будем делать?
— Не волнуйся, — сказала Шарлотта.
Час спустя в комнату вошел другой милиционер, по-видимому, старший офицер.
Еще до того, как он успел вымолвить слово, Шарлотта сказала по-русски:
— Вы отдаете себе отчет в том, что мы не нарушили закон? У меня очень тесные связи с американским посольством, — в общем, это было действительно так, — и я думаю, вы должны знать, что если вы не освободите нас сейчас же, произойдет международный скандал. — Шарлотта подкрепила свое требование обворожительной улыбкой. Такие дела надо делать осторожно, не следует раздражать советскую милицию. — В свете предстоящей встречи в верхах, может быть, не стоит затевать скандал? — мягко предложила Шарлотта.