Москва – Испания – Колыма. Из жизни радиста и зэка
Шрифт:
А произошло вот что: однажды, воспользовавшись тем, что оба полковника уехали на фронт, я пригласил Маруху в кино, на что она сразу же дала любезное согласие, сопровождаемое обворожительной улыбкой и многозначительным пожатием руки. Смотрели мы американский фильм под названием «Распутин и царица». Фильм с явным антисоветским душком и с невероятно «развесистыми клюквами» (это было понятно даже несмотря на то, что говорили по-английски, а титры были на испанском). Но все эти недостатки компенсировались великолепной записью цыганского хора, а главное – близостью Марухи. Досмотрев фильм, мы отправились домой. Проведенным временем Маруха, по-видимому, осталась довольна, ибо всю дорогу что-то щебетала, причем несколько раз упомянула название «авитасьон» (комната) и «ноче» (ночь). Смысла ее слов я не понял, но из вежливости на все ее вопросы «Компрендо?» («Понял?») отвечал «Си, си» («Да,
Проводив Маруху до гостиницы, я деликатно поцеловал ей руку и в ответ впервые получил внезапный поцелуй в щеку. Пока я, опешив от неожиданной благосклонности, стоял в растерянности, она, сказав «эсперо» (к сожалению, я в тот момент еще не знал, что это слово обозначает «жду», а то события повернулись бы несколько иначе), упорхнула к себе в подъезд, послав мне прощальный воздушный поцелуй, а я, ответив ей «си», спокойно пошел домой и лег спать.
На другой день Виальба пришел к нам ужинать без Марухи. На мой вопрос о ней Виальба ответил «энферма» («больна»). День – «энферма», два – «энферма», на третий день встречаю «выздоровевшую» Маруху в коридоре штаба и кидаюсь ей навстречу с протянутой рукой. Гордо подняв голову, она проходит мимо меня, как будто совершенно со мной незнакома, и с тех пор не обращает на меня никакого внимания. К нам на виллу если даже и приходит, то держится с полным пренебрежением ко мне. Удивленный столь внезапным охлаждением, я пытался с ней объясниться, но абсолютно безуспешно. Только много позже случайный эпизод, связанный с прибытием к нам советских летчиков, помог мне узнать причину столь внезапного конца моего романа с Марухой, но об этом несколько позже.
Однажды утром шифровальщик наш Вася Бабенко появился за завтраком в необычайно парадном наряде и с явно отличным настроением. «В чем дело, Вася? – спрашиваю я его. – Ты что, сегодня именинник? Или орденом тебя наградили?» – высказываю я наиболее невероятную из причин его странного вида. «Откуда ты знаешь?» – спрашивает Вася и протягивает мне принятую мною ночью из Валенсии и расшифрованную им радиограмму, в которой командующий поздравляет его с награждением орденом Красной Звезды. Это было настолько неожиданно и невероятно, что мы долго обсуждали, за что его могли наградить, и пришли к выводу, что скорее всего за участие в маневрах накануне его поездки в Испанию, так как во всей нашей испанской деятельности никак не смогли усмотреть особо героических подвигов, достойных такой награды. Выпив по этому поводу, решили все же на всякий случай запросить подтверждения из Москвы, ибо Валенсия могла и перепутать. Сразу же после расшифровки московской радиограммы Вася кидается меня обнимать: «Лева! и тебя тоже!» – потрясает он радиограммой. Читает текст: «Поздравляем Бельвера и Клера (клички Васина и моя) высокой наградой орденами Красной Звезды тчк Желаем здоровья дальнейших успехов работе. Подписи Директор (начальник разведупра РККА Урицкий) Хозяин (нарком обороны Ворошилов)» [127] .
127
В списке награжденных их имена стояли рядом, под №№ 85 и 91 (Известия. 1936. 17 дек. С. 1).
Ошеломленный, смотрю на Васю: «А меня за что? – спрашиваю. – Может, это ошибка или ты меня, Вася, разыгрываешь?». «Нет, Лева, – отвечает Вася, – не ошибка и не розыгрыш, а просто нашу работу здесь очень высоко ценят. С нас с тобой магарыч!». Ну что ж, магарыч поставили и весьма обильный, благо особой проблемы с ним в Малаге не было. Произошло это 18 декабря 1936 года.
Я уже писал об Артуре Спрогисе. В Малаге он времени даром не терял: связавшись с Комитетом компартии Малаги, Артур подобрал небольшую группу молодых парней, преимущественно коммунистов, физически крепких и до отчаянности смелых. Основной задачей этой группы должно было стать осуществление всяческих акций в тылу у фашистов. Приданная поначалу к группе Спрогиса переводчица Регина Цитрон, старая коммунистка, работавшая в подполье в Польше, по своему возрасту – за сорок лет, по здоровью и природным склонностям, оказалась непригодной для такой работы. Ее быстро забрали обратно и направили в авиацию в город Альбасете, а взамен прислали молодую девушку – Хосефу, в миру Елизавету Александровну Паршину. Живет она теперь в Москве, на досуге занимается литературной деятельностью [128] . Вот она-то уж оказалась действительно на месте. Сухощавая, небольшого росточка, в мужском костюме,
128
См.: Паршина Е. А. Динамит для синьориты (Из испанского дневника). М., 1989. 2 ноября 1937 Е. А. Паршина была награждена орденом Красного Знамени.
Поначалу у Артура бывали и накладки: всевозможные пакости фашистам за линией фронта требовали применения взрывчатки, и обучение своей группы Артур начал со взрывного дела. С утра они усаживались в машину и отправлялись на свой полигон, где многоопытный Артур с помощью Лизы посвящал своих ребят в тайны саперного дела. Поскольку дело не терпело отлагательств и от них ждали действий немедленных и эффективных, прохождение теоретического курса было сведено к минимуму. В качестве «генеральной репетиции» Артур решил устроить имитацию диверсии на нашей железнодорожной ветке, обслуживавшей нужды Малагского сектора. По плану группа Артура должна была скрытно от охраны дороги подобраться к железнодорожному полотну, заложить под рельсы один детонатор, замаскировать следы своего пребывания и, дождавшись подхода поезда, взорвать под серединой состава этот совершенно безопасный для поезда заряд, после чего так же незаметно исчезнуть с места «диверсии».
Все, вроде бы, было рассчитано и подготовлено хорошо, но было допущено несколько промашек. Во-первых, место «взрыва» было выбрано на подъеме, где поезд шел очень медленно и мог быстро остановиться, а во-вторых, на прямом пути отхода было большое, труднопроходимое болото, а в-третьих, и это сыграло роковую роль в этом инциденте, вместо ожидавшегося поезда со стройматериалами неожиданно по этому пути был направлен эшелон с обстрелянными на фронте солдатами, которых срочно перебрасывали на другой участок.
Дело происходило утром, при чудесной солнечной и безветренной погоде. Ребята Артура блестяще выполнили задачу заминирования рельсов (вообще говоря, сделать это было не трудно, так как охрана этот участок пути вообще не посещала, а свои функции выполняла в ближайшем кабаке, которых в Андалусии сколько угодно, как в населенных пунктах, так и прямо на дорогах), и когда показался поезд, медленно выползавший из ущелья на подъем, детонатор был своевременно взорван. Несмотря на довольно слабый (не сильнее пистолетного выстрела) звук, поезд немедленно остановился, а из вагонов посыпались вооруженные солдаты ловить «диверсантов».
Группе Артура пришлось туго: сухие пути отступления были сразу же отрезаны, а свободный путь – болото – отнюдь не прельщал ребят. Пока они, растерявшись, соображали что делать, солдаты уже окружили их и открыли огонь. Дело становилось серьезным: большинство «диверсантов» уже не смогли бы воспользоваться даже болотом, ибо быстро оказались в полном кольце. Артур с Лизой и еще несколькими ребятами быстро оценили обстановку и, не теряя времени, пустились через болото, хотя местами его глубина доходила до пояса. Солдаты, увлеченные преследованием основной группы, не заметили этих нескольких человек, и им удалось ускользнуть, а всех остальных поймали (к счастью, обошлось без жертв с обеих сторон: наши ребята хоть и были вооружены, но в своих солдат, конечно, стрелять не стали, да и те были заинтересованы в том, чтобы взять «диверсантов» живьем).
Полностью окруженным превосходящими силами противника, «диверсантам» пришлось сдаться на милость победителя. Тут же на месте происшествия им был учинен допрос с пристрастием. Хотя ребятам крепко поддали и даже угрожали расстрелом на месте, они держались стойко. Никаких документов у них с собою не было, и, несмотря на все старания допрашивающих, никто из ребят ни словом не обмолвился о своей принадлежности к группе Спрогиса, а все в один голос требовали немедленной отправки в Малагу, где они обещали дать показания.
Связанных по рукам и ногам и крепко избитых «диверсантов» вместе с вещественными доказательствами – оружием и взрывной аппаратурой – на том же поезде доставили в Малагу и передали органам безопасности. Но и в жандармерии «диверсанты» молчали, пока к ним не прибыл секретарь компартии Малаги – Себастьян Ларо. Ларо сам подбирал эту группу, и когда их увидел, сразу же понял, в чем дело, и, заявив, что это очень опасные диверсанты, велел отправить их под сильной охраной в нашу миссию и сдать под расписку для дальнейшего расследования, что и было сделано.