Москва-Лондон
Шрифт:
лошадьми.
Чанслер внимательно осмотрел животных и удовлетворенно погладил их по голове.
— Что-то подозрительно легко мы выбрались из этой передряги, — заметил он, когда они выехали из леса и остановились возле большой проезжей дороги. — Или эти ребята решили нас припугнуть, сказав, что чуть ли не весь берег и заодно эта дорога кишат людьми Килигрю, или…
— Смотрите, капитан! — шепотом воскликнул Чарли.
Но его спутник и сам уже заметил четверых всадников с факелами, скакавших прямо на них.
— В лес! — тут же скомандовал Чанслер.
В густом черном ельнике они спешились и приготовили по два пистолета к бою. Между тем незнакомые всадники свернули на ту самую лесную тропу, которую только что покинули Чанслер со Смитом и которая была сейчас в трех десятках ярдов от них.
— На дорогу — и галопом! — приказал капитан.
Мили через три-четыре они промчались мимо двух тусклых фонарей придорожной таверны. Немедленно им вслед раздались выстрелы, а когда их звук растаял в сырой темноте, беглецы услышали за спиной конский топот.
— Целься в лошадей! — крикнул Чанслер и первым же выстрелом
свалил коня одного из своих преследователей в глубокую придорожную канаву.
То же самое успел сделать и Чарли со вторым всадником. Вскоре неожиданно для себя они обнаружили, что погоня закончилась.
— Воинство адмирала Килигрю наверняка пустилось в погоню за бутылками и кружками хозяина таверны, — усмехнулся Чанслер.
— Пусть Господь ниспошлет ему неисчерпаемые запасы вина, — отозвался Чарли, — а нам дорогу без засад!
— Аминь.
И путники растаяли в кромешной дождливой ночи…
Часто давая лошадям отдых, то рысью, то шагом, они к рассвету добрались до маленького, темного и безмолвного в эту пору городка.
— Если и эта паршивая деревня — вотчина «благородного» адмирала Килигрю, то нам крышка, — мрачно проговорил Чанслер. — Ты человек железный, а я падаю из седла от усталости и голода.
— Посмотрите налево, капитан, — сказал Чарли, показывая рукой на узкую улочку, посредине которой в предрассветном тумане тускло светился одинокий фонарь.
— Черт возьми, это, кажется, именно то, что сейчас нам нужно! — обрадовался Чанслер и пришпорил своего коня.
Деревянная вывеска над приземистой дверью гостиницы гласила: «Здесь так приятно и безопасно, тепло, уютно, чисто и сытно, что гость поневоле вспоминает райские кущи и никогда не торопится с отъездом». А над окнами второго этажа, под самой крышей, замысловатой вязью выведено: «Малютка Бетси — к вашим услугам».
Малюткой Бетси оказалась особа столь монументальная и с таким не-
правдоподобно огромным бюстом, что Чанслер, человек среднего роста, почувствовал себя отброшенным в далекое счастливое детство; а когда над этим нагромождением раздавшейся тучной плоти он увидел лицо хозяйки гостиницы, то невольно зажмурился и вздрогнул: ему отчетливо показалось, что с вершины этой неведомой горы на него смотрит, прищуриваясь
и подмигивая своими добрыми глазами, славная морда его лошади! И действительно, большое и удлиненное лицо женщины с крупными желтоватыми зубами над пухлой нижней губой давало основание для такого сходства…
— Милорды, Малютка Бетси давно ждет вас! — послышался грудной бархатистый голос хозяйки. — Милости прошу к моему камину и столу! Я вижу, то и другое вам сейчас будет весьма кстати. Ваши комнаты готовы, и я надеюсь… О боже! — И она едва успела подхватить падающего Смита
в свои могучие объятия.
— Черт возьми, Чарли, что это с тобою, дружище? — Чанслер попытался отыскать лицо друга где-то в недрах груди Малютки Бетси, но она решительно отстранила от себя Чанслера и властно заявила:
— Падающие в обморок мужчины — это по моей части! Джим, займись милордом!
Совершенно ошеломленный, Чанслер как во сне видел все происходившее вокруг него. Сначала Бетси уволокла бесчувственного Смита куда-то в глубины своего заведения. А потом какой-то круглый старик с головой и лицом, сплошь обросшими густым белым пухом, подхватил ящик Чанслера, и они вошли в просторный холл, тускло освещаемый угасающим пламенем камина. Чанслер невольно остановился и закрыл глаза: здесь было так тепло и пахло так аппетитно, что его утомленное тело и изголодавшийся желудок готовы были взбунтоваться и свалить с ног безжалостного хозяина. Путник глубоко вздохнул и, едва передвигая ноги в отяжелевших от сырости сапогах, привалясь к перилам всем телом и держась за них обеими руками, пошел вслед за «пушистым» стариком по лестнице на второй этаж.
— Сюда, милорд, — блаженно улыбаясь, сказал служитель Малютки Бетси. — Это лучшая наша комната. Здесь…
— Я такой же лорд, как ты — папа римский! — оборвал Джима Чанслер.
— Всех своих гостей хозяйка называет милордами или миледи и нам велит так обращаться к ним. Она считает, что всех гостей посылает ей сам Господь Бог, значит…
— А Сатана еще ни разу не навещал эти божественные чертоги?
— Фи-и-и… Бог миловал… — перекрестился старик. — А вот сам король Гарри5 любил иногда понежиться на этой постельке. Славный был парень, уверяю вас, сэр! Две кровати развалились под ними, когда однажды они
с Бетси трое суток не выходили из этой спальни…
Похихикивая, Джим что-то еще тихо говорил, но в ушах Чанслера слова почему-то превращались в удары колокола, и он невольно закрыл уши ладонями.
— Стаскивай сапоги! — приказал Чанслер, тяжело садясь на скамью, когда они вошли в комнату. — А заодно прикуси-ка свой длинный язык!
— Слушаюсь, милорд! — продолжал тихо лепетать старый Джим. — Ваши сапоги я высушу и вычищу, как для рыцарского турнира… Позвольте ваш плащ, милорд, им займется сама хозяйка, и побьюсь об заклад…