Москва-Лондон
Шрифт:
— Ну, тогда проваливай! Поцелуй за меня Порцию…
Глава XXV
Позавтракав, Грешем положил салфетку на стол. В ту же минуту дверь так называемой рабочей столовой открылась, и на пороге в низком поклоне согнулся главный дворецкий и управляющий всеми хозяйственными службами усадьбы сэра Томаса Грешема мистер Джеймс Коллинз, высокий, щегольски одетый господин с седыми висками, подкрученными кверху усами, но без бороды.
— Доброе утро, Коллинз, — приветствовал его Грешем. — Надеюсь, никаких неожиданностей вы мне не принесли?
— Доброе утро, сэр. Все делается или уже сделано в точном соответствии с вашими указаниями. Я лично и многократно проверяю решительно все
и всех!
— Благодарю вас, Коллинз, продолжайте в том же духе. Музыканты?
— Прибыли из Венеции вчера утром. Сеньор Карлуччи сразу же приступил к репетициям.
— Прекрасно. Цветы?
— В основном были доставлены вчера к ночи, сэр. Остальное было получено лишь полчаса назад.
— Все помещения дома готовы к приему королевской династии?
— О да, сэр. Все приведено в совершенно идеальный порядок.
— В два часа пополудни зайдите за мною, Коллинз, мы с вами осмотрим в последний раз абсолютно все. Надеюсь, вы отдаете себе отчет в том, что речь идет о приеме королевской династии?
— О да, сэр, это неслыханная честь для меня!
— И не только для вас. Вы больше ничего не хотите мне сказать, Коллинз?
— Я уверен, сэр, вы всем останетесь довольны.
— В этом случае вас ожидает поистине королевская награда.
В кабинете Грешема ждал Роберт Кау.
— Кого вы сегодня примете, сэр Томас? — спросил он.
— Тех, — улыбнулся Грешем, — кого вы мне подкинете, Роберт! Целиком полагаюсь на ваш опыт и знание обстановки.
— Благодарю вас, сэр. Но сегодня у вас крайне мало времени…
— Да, Роберт, и сегодня все напоминают мне об этом.
— Простите, сэр Томас, но сегодня мы все так волнуемся…
— И это вполне естественно, дружище, — вздохнул Грешем. — Ведь насколько мне известно, далеко не каждый день в гости к купцам отправляется правящая королевская династия. Итак, кто же первый, Роберт?
— Преподобный Джон Уокер, сэр, если позволите.
— О, давненько я не видывал святого отца! Давайте-ка сюда этого отпетого прохвоста…
Сэр Томас Грешем умел делать не только членов парламента Англии, но и пастырей Божьих, если это могло принести надежный и устойчивый доход…
В Коунтергейтской тюрьме, этой мрачной юдоли лондонских банкротов, злостных должников без всякой надежды и отпетых мошенников с недурными видами на будущее, куда он зашел однажды по делам одного из своих незадачливых клиентов, Грешем увидел какого-то рыжего оборванца неопределенного возраста с грязной клочковатой бородой. Он держал замызганную, истерзанную Библию в черных от грязи и копоти руках и, по-видимому, что-то читал из Священного Писания десятку таких же рваных
и грязных обитателей этого достойного заведения.
Грешем подошел поближе и услышал:
… — И тогда Всевышний решил наказать ее. Он велел запереть Магдалину в конюшню и посадить ее на лошадиный корм. Но и это не помогло. Сатана нашел ее, и, пока она любовалась, как породистый жеребец покрывает породистую кобылу, этот сукин сын проделывал с ней то же самое. А потом от лошадиного корма она сама стала ржать, и жеребцы
с гораздо большей охотой стали иметь дело с нею, чем со своими кобылами…
— О господи… — крестились слушатели, — и все это здесь действительно написано?
— А как же? — возвысил голос проповедник. — Вот, читай! — И он
в сердцах совал в лицо то одному, то другому потрясенному слушателю свою драную книжицу.
— Но я… видишь ли… вовсе глазами слаб…
— И я тоже, пожалуй, не разберусь со всеми этими письменами… Какой уж здесь свет, сами видите, святой отец…
— Уж не думаете ли вы, что я выдумываю все это? — продолжал гневаться проповедник.
— Нет, конечно, но все-таки… как-то раньше мне вовсе не доводилось слышать подобных мест из Священного Писания…
— Просто совсем не в ту церковь ты ходил… И священник был, видимо, совсем не тот…
— Ладно, нечего тут спорить, — прогудел отечного вида низкорослый толстяк с седой порослью на голове. — Врет себе человек для нашего же удовольствия, стой да слушай. А не нравится — выметайся отсюда, дай другим послушать. Читай, святой отец, дальше.
— Корм нужен, — решительно заявил проповедник, — да и горло не худо бы немного смочить.
— На корм, пожалуй, что-нибудь соберем, а уж горло смочишь вон из того кувшина — вода там хоть и вонючая, но все-таки мокрая… — Собрав несколько пенсов и передав их проповеднику, толстяк сказал:
— Ври дальше, святой отец, да побожественнее.
И Грешем услышал из уст самозваного проповедника такую дикую чушь и ересь, такую скабрезную мешанину из кабацких и рыночных анекдотов, соленых матросских россказней о деяниях святых небожителей, что, произойди подобная проповедь где-нибудь в другом месте, еретика сожгли бы на святом костре…
Нахохотавшись до слез и до икоты, Грешем решил выкупить этого «проповедника» из тюрьмы. Поручив Одричу уладить дело, он спустя несколько дней получил приятную возможность познакомиться с ним лично в своей конторе в Сити…
— Джон Уокер, к вашим услугам, сэр, — представился тот. — Бывший рыботорговец. Ныне на мели…
— Послушайте, милейший, я уверен, из вас вышел бы неплохой духовный пастырь, получи вы соответствующее образование. Но, черт вас возьми, приятель, какую же дикую ахинею и пещерный вздор вы несли! Ничего подобного я в жизни своей не слыхивал! Это было просто восхитительно, уверяю вас! — И Грешем весело засмеялся.