Москва-Лондон
Шрифт:
с первого взгляда, но над ней необходимо еще как следует поработать.
Я займусь этим, Джон, но пока советую вам не чувствовать себя уже сейчас его преосвященством кардиналом Уокером. Но за идею благодарю вас. Быть может, мы вернемся к ней значительно быстрее, чем вы себе это представляете. А пока, принимая во внимание важность нашего нового предприятия в Европе и трудности претворения его в жизнь, вы отправитесь на континент вместе с сэром Одричем. Он знает об этом и завтра ждет вас у себя в Сити для серьезного разговора.
— Следовательно, вы полагаете, сэр Томас, что я смогу справиться
с грешниками всей Европы?
— По-моему, Джон, вы родились для этого святого дела. Мы уже говорили о том, что в каждой стране у вас должны быть помощники. И если вы будете держать их на достаточно коротком поводке, они не смогут перегрызть вам глотку. Но у меня начинает складываться такое ощущение, Уокер, будто вы боитесь браться за это святое дело.
— Боюсь, — откровенно признался тот, — но возьмусь, если доверите мне его, дорогой сэр Томас!
— Доверю, разумеется, но будьте крайне осторожны: Европа — это еще не Англия!
— И очень жаль! В нашей благословенной Англии работать было одно удовольствие…
— Итак, готовьтесь к новому делу, Уокер, жизнь не должна топтаться
на одном месте. И еще кое-что. Я давно хотел вам заметить, святой отец, достойнейший из претендентов на кардинальскую мантию, что вы стали слишком уж часто обходить стороной мою кассу, предпочтя ей свой достаточно глубокий и широкий карман. Во всяком случае, ваше нынешнее состояние, за которым я, естественно, весьма внимательно слежу в ваших же интересах, наводит меня на подобные мысли.
— О, сэр Томас, я постараюсь развеять ваше недоверие!
— И чрезвычайно умно поступите. А пока я все-таки настоятельно советую вам держать свои руки подальше от моих карманов. Я полагаю, это было бы угодно Господу Богу нашему, не правда ли, святой отец?
— Безусловно, сэр. Я сегодня же куплю у самого себя индульгенцию за сто фунтов стерлингов и эти деньги лично сдам мистеру Кау.
Он церемонно откланялся и, благословив Грешема, закрыл за собою дверь.
У вошедшего Роберта Кау Грешем спросил:
— Надеюсь, вы успели распорядиться относительно поисков капитана Чанслера и его помощника Смита?
— Да, сэр. Я уверен, мы вскоре найдем их живыми или мертвыми.
— Живыми, Роберт, только живыми! Капитан Чанслер необходим мне… впрочем, не только мне одному, но, я убежден в этом, и всей нашей бого-спасаемой Англии. И только живым, разумеется, только живым! — Грешем глубоко и озабоченно вздохнул, беспокойно заерзал в кресле, а потом не-ожиданно резко приказал: — А теперь я бы хотел видеть Ходсона!
— Но, сэр Томас, ваше время сегодня…
— Знаю. Ходсона!
— Да, сэр.
…Лет пятнадцать тому назад в контору Грешема в Сити явился довольно высокий, худощавый, с правильными и весьма привлекательными чертами лица, к тому же вполне прилично одетый человек и представился:
— Джеймс Ходсон, эсквайр66.
— Прошу вас, сэр, — любезно пригласил Грешем своего посетителя. — Мне весьма жаль, право, но я не припомню, где и при каких обстоятельствах мы могли бы встречаться с вами прежде. Буду вам весьма обязан, если вы освежите мою память.
— Мы с вами видимся впервые, сэр, — весьма решительно, но совершенно спокойно заявил Ходсон, — но это обстоятельство отнюдь не помешает мне обратиться к вам с просьбой одолжить мне… или ссудить меня, как вам будет угодно… суммой в сто фунтов стерлингов.
— Вот как?! — удивился Грешем. — И вы всерьез полагаете, что всем проходящим по этой улице людям здесь раздаются столь щедрые подарки?
— Но я вовсе не выклянчиваю у вас подарка и, тем паче постоянно
не прошу у вас милостыни. Я лишь прошу вас одолжить мне сто фунтов. Своей службой вам я обязуюсь через два года вернуть в вашу кассу не менее тысячи фунтов наличными деньгами. Таким образом, вы вкладываете свои деньги в абсолютно надежное и весьма прибыльное дело!
Грешем добродушно засмеялся. У подлинных хозяев Сити бывает множество просителей, ибо власть и деньги всегда притягивали к себе бедность и отчаяние. Порою деньги выпрашивались на осуществление самых нелепых, самых невероятных, самых фантастических проектов под любые проценты. При этом обе стороны были абсолютно уверены в абсурдности ожидания возврата ссуды, буде она все-таки выдана, но тем не менее подобные переговоры зачастую велись отнюдь не бесполезно: одна сторона получала реальные деньги,
а другая — призрачную надежду на обладание чудом. Но это были, разумеется, исключения, просто забавы акул с головастиками…
Бывали подобные просители, разумеется, и у Томаса Грешема. В отношениях с ними он обычно придерживался того мнения, что определенную долю щедрости и благотворительности следует рассматривать как товар, при определенных условиях способный принести и прибыль, если не рассматривать ее лишь как только нечто материальное: с точки зрения чисто философской (излюбленной, кстати, позиции доктора Томаса Грешема) собственное моральное удовлетворение совершенным благородным по-
ступком, помноженное на громкое эхо в самой гуще человеческого общежития, тоже приносит прибыль — сначала опосредованную, а в конечном счете и прямую, куда более ощутимую, чем наглядную. Во всяком случае, он взял себе за правило не отталкивать ни одну из протянутых к нему рук
и редко ошибался в плодах своей щедрости…
Вот и тогда в лице Джеймса Ходсона он приобрел незаменимого помощника в организации совершенно нового для себя дела: скупке бывших церковных и монастырских земель и создании собственных ферм по производству практически всех видов сельскохозяйственной продукции. За про-