Москва тюремная
Шрифт:
Бывшему «путевому мужику», а ныне «проткнутому пидару» было от этого не легче. Провести пять лет в «петушином» сословии — испытание не из легких.
Причудливым лекалам судьбы свойственна завершенность рисунка. Бумеранг, однажды запущенный Колей, вернулся к нему.
И лишь теперь осужденный за мошенничество впервые задумался: а ведь тем лохам, которым он «задвигал» на московских вокзалах и в аэропортах «фуфлыжное рыжье», тоже было нелегко при раскрытии обмана ...
БУТЫРСКАЯ ТЮРЬМА, ИЗ № 77/2 ТЮРЬМА КАПОТНЯ, ИЗ № 50/9 ТЮРЬМА МАТРОССКАЯ ТИШИНА СПЕЦБЛОК, ИЗ № 99/1 «КРОЛИК»
Не
1. Фальсификация доказательств по гражданскому делу лицом, участвующим в деле, или его представителем — наказывается штрафом в размере от пятисот до восьмисот минимальных размеров оплаты труда или в размере заработной платы или иного дохода осужденного за период от пяти до восьми месяцев, либо исправительными работами на срок от одного года до двух лет, либо арестом на срок от двух до четырех месяцев.
2. Фальсификация доказательств по уголовному делу лицом, производящим дознание, следователем, прокурором или защитником — наказывается лишением свободы на срок от трех лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет.
3. Фальсификация доказательств по уголовному делу о тяжком или особо тяжком преступлении, а равно фальсификация доказательств, повлекшая тяжкие последствия,
— наказывается лишением свободы на срок от трех до семи лет с лишением права занимать определенные должности или заниматься определенной деятельностью на срок до трех лет.
Статья 303 УГОЛОВНОГО КОДЕКСА РОССИЙСКОЙ ФЕДЕРАЦИИ
Рецидивист Лука лежал «в узде» третий час. Длинная шершавая бечевка, заложенная через рот и привязанная за спиной к ступням, казалась арестанту раскаленным тросом. Скрученное в дугу тело уже не ныло, а разрывалось от обжигающей боли. Лука дважды терял сознание и, приходя в себя, невольно удивлялся тому, что по-прежнему жив. Казалось, еще немного — и позвоночник, не выдержав нагрузки, лопнет от напряжения.
Скрипнула дверь — в кабинет оперчасти неторопливо вошел оплывший брюнет. Это был капитан Дмитрий Михайлович К., один из самых свирепых оперативников Бутырской тюрьмы. Именно он и приказал применить к арестанту пытку взнузданием. Офицер равнодушно обошел лежавшего на полу рецидивиста и уселся за стол. Неторопливо заварил себе чай, открыл сейф, достал папку с документами. «Кум» словно не замечал мучений Луки; листая растрепанные протоколы, он делал пометки на полях и, шумно прихлебывая душистый кипяток, что-то бубнил себе под нос.
Спектакль продолжался чуть менее получаса. Наконец Дмитрий Михайлович отложил бумаги, вызвал вертухая и распорядился развязать истязуемого. Лука долго не мог разогнуться и еще минут пять безжизненно лежал на полу.
— Ну как, понравилась «ласточка»? — с показным участием осведомился оперативник. — А я, честно говоря, совсем о тебе позабыл и уже шел домой. Да вот пришлось вернуться за документами.
Рецидивист наконец-то пришел в себя. Тяжело поднявшись, он встал у начальственного стола. Спина ныла немилосердно. Перед глазами плыли огромные фиолетовые пятна. Пульс мерно дробил виски, и арестант с трудом удерживал равновесие, чтобы не упасть.
— Можешь присесть, — великодушно
— О чем, гражданин начальник? — Язык арестанта превратился в комок наждака, и потому вопрос прозвучал немного невнятно.
— Когда-то бог изгнал человека из рая в следственный изолятор под названием «жизнь». А человек стал злостным нарушителем режима и потерял все права на расположение начальства, — с высокопарной задумчивостью начал оперативник. — Так вот: пока ты в Бутырке, я для тебя — бог. А потому могу сделать все, что угодно: растереть в порошок твой позвоночник, дать в голову двести двадцать вольт, отбить почки, бросить на «пресс-хату», где из тебя в пять минут сделают общедоступную девочку. Твою инвалидность мы спишем на падение с высоты собственного роста и острые углы камеры. Ну как — нравятся перспективы?
— Ссучить хочешь, гражданин начальничек? — прохрипел Лука. — По беспределу заряжаешь?
— Естественно, — равнодушно кивнул Дмитрий Михайлович, прихлебывая чай. — Работа у меня такая. Для начала ответь на вопрос: кто из контролеров таскает на вашу хату наркоту? Минуту на размышление не даю. Вопрос понятен?
... Блатной с погонялом Лука сидел в Бутырской тюрьме уже второй год: дело несколько раз отправляли на доследование. Пятидесятидвухлетний арестант не мог похвастаться хорошим здоровьем; за время «командировок» он заработал целый букет тюремных заболеваний. Однако серьезность предъявленных обвинений и шесть судимостей особо опасного рецидивиста не позволяли изменить ему меру пресечения на «подписку о невыезде». Да и времена были суровые: 1993 год, очередная активизация борьбы с оргпреступностью, а значит — не климат для блатных...
Начальник оперчасти знал, что Лука — «смотрящий» по камере и что его авторитет в уголовных кругах непререкаем. Знал он и другое: этот человек во многом определяет атмосферу не только на своей «хате», но и во всем следственном изоляторе.
Равнодушие гражданина начальника было напускным, он с тревогой ожидал ответа. Месяц назад на Бутырке произошла очередная «разморозка»; воры и авторитеты, державшие тут масть, разослали по «хатам» «малявы», призывая арестантов к массовой голодовке. Причин тому было много, но главной стало отключение тепла в тюремных корпусах. Дело получило огласку, и в следственный изолятор прибыла комиссия из ГУИНа. Несколько вертухаев и рядовых оперов с треском уволили. Как следствие, сразу возник вопрос и о служебном несоответствии майора внутренней службы Дмитрия Михайловича К. Среди прочих грехов, вменяемых «куму», внеслужебные контакты контролеров и арестантов стояли под первым номером. «Подогретые» братвой вертухаи таскали на «хаты» все, что заказывали: водку, наркотики, средства связи. Правда, рядовые внутрикамерные стукачи не знали имен коррумпированных сотрудников ИЗ. А вот рецидивист Лука наверняка мог указать на «дорогу»...
Самого Луку сдал стукач: с его слов, именно «смотрящий» обычно переправлял анашу в соседний корпус. «Кум» не стал ждать, когда наркота уйдет гулять по Бутырке, и отслеживать «дорогу». Во время прогулки на «хате» «смотрящего» был устроен шмон, в ходе которого в матрасе обнаружили тридцать граммов «шмали». Дмитрий Михайлович понимал, что рискует засветить сексота. Однако времени у него не оставалось. Оперативник мог вылететь на гражданку в течение суток. К завтрашнему дню он должен был рапортовать о раскрытой «дороге».