Мост через огненную реку
Шрифт:
– Ну и видок у вас! В самый раз в «Изгнанниках» играть…
– Да, пока добирался до дому, я произвел впечатление… – в тон ей небрежно ответил Энтони.
Он по-прежнему шутит, и все совсем не страшно, не очень приятное приключение, только и всего. Сейчас она даст ему поесть и велит приготовить ванну, а потом отправит спать. Все получится так изящно и легко, словно бы он пришел в дом к своему приятелю, этому маленькому маркизу…
– Присядьте, – предложила она, указав на табурет у стола. – На пять минут…
Эстер отдавала короткие распоряжения: кухарке – разогреть
– Не трогай! Вино я сама сделаю, ты вечно его перегреваешь… – ей очень надо было занять руки.
Лишь раздув угли в жаровне и поставив вино, Эстер почувствовала себя способной взглянуть на Бейсингема. За столом его не было, он сидел, прислонившись к теплому боку печки, всем своим существом вжимаясь в него. Уловив ее взгляд, тяжело, с видимым усилием приподнялся.
– Сидите там! – махнула рукой Эстер и велела кухарке поставить маленький столик. Та неохотно повиновалась, плюхнула миску с жарким, хлеб и холодное мясо. На лице ее отчетливо читалось: «Вечно хозяйка со всякой голью возится…» Бейсингем тут же принялся за еду, откусывал медленно-медленно, по маленькому кусочку.
– Хорошее мясо! – светским тоном сказал он. – Удачное…
Удачное? Да это простая говядина из супа! Нет, надо уйти отсюда, иначе она все же заплачет. Вот ведь хрен жеребячий, стоило служить этой стране!
– Пойду все приготовлю, – бросила она, вставая. – Ешьте пока…
Красавчик кивнул, глядя в стол. Похоже, мужество иссякло не только у нее.
В коридоре она столкнулась с Барбарой. Старая служанка тактично не совалась на кухню, стояла под дверью.
– Это кто же такой? Опять хороший человек в беде? – недовольно спросила она.
– Именно так, хотя и не знаю, хороший ли. Это герцог Оверхилл…
– Ах ты, сука…………! – сказала доверенная служанка герцогини. Эстер правильно поняла, кому адресована эта тирада: Барбара тоже очень «любила» королеву.
Знаком приказав служанке следовать за собой, Эстер отправилась в комнаты сыновей. Отобрав необходимую одежду, сунула ее Барбаре.
– Ступай в ванную, поможешь ему…
– Чтоб не утонул? – конкретизировала та.
– Именно так. И смотри, поделикатней, он парень гордый…
– А что, с гордым надо деликатно? – хмыкнула служанка.
А ведь она права. Такому, как Красавчик, любое участие – нож острый. Значит, грубая прямота, и никаких там «вы слишком измучены…» и прочих соплей. Герцогиня Баррио не отличалась особой щепетильностью, но обижать Красавчика ей сейчас не хотелось. Успеется еще, пусть только оклемается…
Она снова спустилась на кухню. Бейсингем по-прежнему сидел за столом, равнодушно ковыряя жаркое. Вроде бы должен быть голоден – а почти ничего не съел, миска как была полной, так и осталась. Ладно, кормить будем потом… Она кивнула, Энтони послушно поднялся, опираясь на стол. Да он же на ногах не стоит!
– Вот что, Бейсингем, – говорила Эстер на ходу. – Вы у нас аристократ, без лакея ни раздеться, ни одеться. У меня лакеи приходящие, сейчас
Энтони Бейсингем остановился, словно хотел разразиться очередной тирадой, но вместе этого лишь коротко сказал: «Спасибо!» и поцеловал ей руку…
– Залезайте в ванну, – сказала старуха. – Грейтесь. Я вас пока причешу…
Раздеваться в ее присутствии было совсем не стыдно. Щепетильность из него тюрьма выбила напрочь. Он сидел в теплой воде и, пока Барбара расчесывала сбившиеся комками волосы, отчаянно старался не заснуть. Последние силы таяли, как снег под солнцем, и дело кончилось тем, что, несмотря на сохранившиеся еще остатки стыдливости, Энтони позволил ей вымыть себя, как маленького ребенка.
Когда он кое-как, с помощью Барбары, выбирался из ванны, стенку внезапно повело вбок.
– Эй, сударь, сударь! – услышал он откуда-то издалека. – Ну-ка, сядьте на табурет. Вот так, в уголок головой прислонитесь… Давайте-ка я вас одену…
А Эстер молодец, он не ожидал такого такта. Вот тебе и Полковая Лошадь. Надо будет вызвать тех, кто ее так называет, когда он снова станет тем, кем был. А кстати, кем он станет после Тейна?
Он боролся с этой мыслью, пока брел вслед за Барбарой по пустым темным коридорам, пока взбирался на третий этаж, присаживаясь отдохнуть на каждой площадке. Черт, вот ведь как развезло! Прямо как дорогу в дождь. Дождь называют слезами неба… Поплачь, Бейсингем, поплачь! Теперь можно, хоть залейся слезами. Там было нельзя, там надо было держаться, любой ценой, а теперь плачь, пожалуйста! Но не хочется. Ничего не хочется…
– Давайте-ка ноги сюда, сударь, – пробился к нему голос Барбары.
– Зачем?
– На ужин поджарить! – фыркнула старуха. – Изрезаны все, надо же смотреть, куда идете…
Да, прислуга у Эстер груба, как и она сама. Но ведь возится же с ним. Как приятно, когда с тобой возятся, укладывают спать, кладут к ногам грелку с горячими кирпичами…
– Давайте-ка ноги к теплу, сударь… А то пробегали по холоду. Вот и хорошо. Принести вам что-нибудь?
А спать совсем не хочется. То глаза закрывались сами собой и мысли путались, а теперь голова ясная-ясная. Сейчас она уйдет, и снова начнутся мысли… Сказать, чтоб не уходила? Глупости, еще не хватало. Что же делать?
– Ну так что принести?
Бейсингем поднял голову от подушки и выдохнул:
– Водки!
…Эстер сидела в кухне за столом и ела, уставившись прямо перед собой. Барбара подошла, стала рядом. Хозяйка махнула ей – садись, мол, кивнула на бутыль с вином. Условности между герцогиней и ее доверенной служанкой существовали только при посторонних.
– Ну что? – спросила герцогиня.
– Он вам нравится? – меланхолично поинтересовалась служанка.
– Я думала, ты умнее. Мы встретились случайно – не оставлять же его было на улице. Что с ним?