Мотылек
Шрифт:
начал легко касаться руками ее бедер, груди, прижиматься к соскам, ловить пылающими губами ее губы, неумело целовать, целовать, не зная предела наслаждениям. В ответ на желания и призыв перешел, по ее наущению, к греческим ласкам. Она ждала этого. Роня, осмелев, изобретал все новые и новые способы, чтобы довести свою возлюбленную до высшей степени накала. Он даже переигрывал ее режиссуру, чувствуя, как его желания сливаются с любовным томлением мадам Роси, умножают страсть.
– Вы божественны, вы сведете меня с ума! – тихо повторял Рон.
Не зная, что далее предпринять, ошеломленный от переживаний, он обнимал лежавшую в неге мадам Роси, плакал. Плакал по-настоящему, с дрожью, всхлипыванием, тихо и нежно шептал: «Ко мне так хорошо никто не относился! Я могу помереть от счастья…»
Весь мир кружился, плыл у него
– А теперь я расскажу тебе о своей первой любви, – загадочно произнесла мадам. – Но сначала несколько слов о значении поцелуя, с которого моя любовь и началась. Ранее я никогда, ни с кем не целовалась до того вечера, о котором пойдет речь. Мне казалось, поцелуй – обычный знак внимания между людьми. Только так я думала до тех пор, пока первый поцелуй не перевернул мой замкнутый мир… Был вечер выпускников летного училища в городе Айдахо, где мы жили тогда с родителями. Мой отец служил капитаном военно-воздушных сил, все мои подруги были дети военных. А тут выпуск молодых летчиков! Мы, веселые, беззаботные, молодые гимназистки уже засматривались на летчиков. Ветер желаний, жажда неизведанного занесли нас на вечер. События складывались превосходно. Играл оркестр военно-воздушных сил. Мы сидели на гостевой половине, я чувствовала, как происходящее в зале захватывало меня, будило скрытые желания, мне хотелось летать, петь, плясать. Было беззаботно, легко, великолепно. Меня пригласил на танец молодой летчик. Я кружилась с лейтенантом, он бросал меня в такие виражи, па и дра-па-па, что я вертелась вокруг него, как пушинка, чувствовала его сильные руки, прониклась к нему
уважением от сознания того, что я слаба, беззащитна, а он сильный, здоровый сможет быть мне надеждой и опорой в жизни. Ни о любви, ни о поцелуях не мечтала. Мне было божественно-приятно. Кружилась голова, улетал куда-то потолок, мелькали лица, звезды на погонах молодых лейтенантов. Потом мы, захмелевшие от счастья, на миг остановились, летчик слегка приподнял меня за талию, поцеловал в губы, сказал: «Милая!» Этим поцелуем, ласковым словом он перевернул мою жизнь. Вкус поцелуя, смешанного с шампанским и запахом каких-то необычных мужских духов преследует меня всю жизнь. Я его не забуду никогда. Мы выбежали на улицу, где грохотали машины, гудел электровоз, но мы ничего не замечали,
стояли под деревом, целовались, целовались, почти не отрывая губ. Мишель, мой Мишель был большой мастер на поцелуи. После его поцелуев ходила без ума, была обессилена, обескуражена, обнажена. Я не могла ничего с собой поделать – мои губы тянулись к его губам. Нам хотелось целоваться без меры и приличия. Но, скажу тебе, Роня, то были особые поцелуи, каких я более ни от кого не принимала… Поцелуи желания, поцелуи любви, нараставшей страсти и – ничего больше! Казалось, мои чувства, желания вмещались в
наши поцелуи, так мне было хорошо, великолепно. Мишель выглядел красавцем. Чуть выше среднего роста, кудряв, широкоплеч, а на смуглом лице – голубые глаза!.. Он, казалось мне, обладал сверхъестественной силой, представлялся неземным, бесподобным. Ты спросишь, как же он целовался? Милый мальчик, моё описание будет жалким подобием тех сверхчеловеческих ощущений. Ни с чем не сравнимое чувство соединения. Он захватывал мои губы своими губами, нежно ласкал язычком, водил им вдоль губ, а я упивалась нектаром любви, и нам не хотелось отрываться. Ах, если бы так продолжалось вечно!.. Но так не бывает. Он проводил меня домой, а рано утром мы встретились. Мишель захотел, чтобы я благословила его на первый самостоятельный полет. Я на прощание осенила его святым знамением, он поцеловал меня на прощание нежными молодыми губами. Я махала ему рукой, по моим щекам текли слезы, я дрожала, хотела вернуться туда, на взлетную полосу, где стояли в готовности самолеты. В последний раз мелькнула его ослепительная улыбка. И все: я больше его не видела. Его самолет разбился, Мишель погиб…
Мадам Роси расплакалась. Она умела аккуратно, с достоинством плакать. Полную волю слезам не давала, гасила набегавшие волны жалости,
еле слышно всхлипывала.
– Учти, мой милый,– сказала она, – первый мужчина занимает у женщины всю ее Вселенную, но со временем у нее появляется желание познать и другие планеты, пролетающие мимо. Мишеля я даже не успела,
перешел в атаку, взял меня в плен. Ты спросишь, с чего же начинается любовь? С первого взгляда! Взгляды сразу расскажут почти обо всем. Вы смотрите друг на друга, будто притягиваетесь, не можете оторваться, и тут происходит электрический разряд, вспышка, поднимается температура, давление, сердце зашкаливает. Ты не находишь покоя ни днем, ни ночью. Мучения, желание видеть свой объект влюбленности перерастают в галлюцинации. Вы оба становитесь сумасшедшими. А все потому, что изначально наш мир создавался для любви, с любовью. И это земное чувство, данное нам Богом, движет миром. Я думаю, любовь вращает всю Солнечную
систему. Впервые я встретила Рошара в Банке «Вульсон оф Вудберг», где он после длительного морского похода получал свои капиталы, а я пришла узнать курс акций компании «Луазели». Он стоял с крупной пачкой денег, а я находилась у светового табло. Наши взгляды скрестились. Я была поражена словно током высокой частоты. Ведь тот романтический портрет мужчины, который я создавала, был, как две капли воды, похож на Рошара.
Своим взглядом с горящими огоньками он притягивал к себе, нет, он меня ослеплял, сражал, обезоруживал полностью. Я стояла в растерянности, не зная, что делать: то ли бежать прочь, то ли броситься ему на шею. А он с пачкой денег в руке приближался ко мне, не отводя взгляда. Я не могла двинуться с места, застыла, ноги не слушались, в голове сплошной туман, только тревога, любопытство. А женское любопытство – безудержно. Что будет дальше? Что он скажет, зачем я ему? Рошар тихо подошел, протянул свой морской заработок, сказал: «Бери, моя мечта!..» Я опомнилась, когда стояла с пачкой денег в руках. Рошар подхватил меня на руки на виду у служащих банка, понес в машину. Я словно была загипнотизирована, только смотрела на него удивленно, обессиленно. Рошар завел мотор, мы помчались через весь город на сумасшедшей скорости неизвестно куда. Думаю, он тоже не сознавал, зачем меня умыкнул. Глаза его горели, а у меня звенели вопросы, догадки, хотелось закричать, а голос не слушался. Руль старого «Бьювика» скрипел, как старая мачта, а он жал на педали, лавируя между «Каравеллами» и « Ласкернами». Наконец, мы остановились. Я посмотрела на вывеску красивого дома в стиле старинной готики, там в золоте и неоне сверкали буквы: «Лазурный берег». Окна, подъезд светились неоном. Уже вечерело. Рошар подал мне руку, мы покинули «Бьювик» и по белому мрамору лестницы поднялись в ресторан «Антибус». Я, затаив дыхание, ждала, что же будет дальше? А он шел гордый, независимый, полный молодой красивой, мужественной силы. Навстречу нам вышел распорядитель. Рошар протянул ему крупную денежную купюру, тот
предложил лучший столик. Только, когда мы устроились, Рошар сказал: «Любимая, я искал тебя по всему миру! В Азии, Европе, в трех океанах, а ты оказалась здесь…» Он взял меня за руку, назвал свое имя, мы познакомились. Так и сидели, смотрели глаза в глаза, поражаясь внезапному провидению. Мы были охвачены взаимной симпатией. Моя душа то замирала, то омывалась тревогой. Он в один момент перевернул мою жизнь! После нескольких рюмок вина я положила голову ему на плечо и уже точно знала: он мой, мой навсегда! Мне стало так хорошо, как бывает раз в жизни. После ресторана опять носились по городу, обгоняя машины, приехали к какому-то дому, он на руках занес меня в квартиру. Я не сопротивлялась, уже решилась, потому что лучше, нежней друга мне не найти. Так думала тогда, когда он вскружил мне голову… А потом была непредсказуемая бурная ночь.
Последняя песня девичества. Рошар начал с обильных поцелуев.
Его обольщения меня поражали. Поцелуи нагрянули на меня, как стихийное бедствие, как нежный морской бриз, в моей голове играла музыка небесных сфер, звенели торжественные колокольчики. «Морской волк» ласкал меня пламенными губами, касаясь везде – от волос до пяток. Да нет! Он целовал и пятки. Не было такого места на моем теле, которого не касались бы его губы. Я ощущала силу бывалого моряка, его поведение было – одна нежность, ни одного вульгарного слова, грубого касания. В моих глазах мир распахнулся