Мой ангел-хранитель
Шрифт:
– Я сказал: уходи!
– его крик раздался, казалось, на все подземелье, а искаженное злостью лицо заставило слезы политься сильнее. Девушка смотрела на него с застывшим в глазах ужасом. Его слова до глубины души ранили её. Зачем он снова прогоняет? Почему не хочет говорить? Разве хотя бы однажды она причинила ему боль?
– Ты причиняешь мне боль тем, что любишь меня, - он посмотрел на неё, читая её мысли, отвечая на её вопросы.
– Я не могу видеть, как ты страдаешь, милая. Я видел это на свободе и вижу это даже сейчас, в заключении. Все твои слезы, что ты когда-либо проливала, связаны со мной. Теперь все закончилось, Сигюн. Теперь ты должна меня оставить, слышишь? Оставить навсегда.
– Нет, нет, нет.
– Сигюн не верила своим ушам, не хотела даже верить, не хотела даже слушать того, что он говорит.
– Это ради тебя. Я люблю тебя и поэтому хочу, чтобы ты была свободна. Теперь я - никто, я до конца своих дней останусь в этой тюрьме, ты и я знаем об этом лучше других, возможно, меня и вовсе отправят на смертную казнь…
– Нет! Замолчи! Этому не бывать!
– прикрикнула Сигюн, обрывая страшную речь, которую порывался сказать муж.
– Я найду способ вытащить тебя отсюда, - прошептала она, заглядывая в его изумрудные глаза, где потух огонь, где ничего уже не осталось, где все погасло и погибло, как и в душе девушки. В его глазах она увидела лишь свое отражение.
– Как? Снова начнешь унижаться перед Одином? Я не позволю тебе ползать на коленях всю свою жизнь! Тебе пора принять и понять, что все закончилось, - слова мага пробили её ядовитой стрелой. Она никогда не думала, что эти слова будут однажды звучать так страшно. Она обреченно закрыла глаза и опустила голову, ожидая, когда внутри все успокоится, а слезы немного утихнут. Она ощущала на себе его взгляд, слышала его дыхание. Не открывая глаз, она тихо начала говорить:
– Я никогда не смогу выполнить то, о чем ты просишь. Я не смогу разлюбить тебя, забыть или оставить. Скоро на этот свет появится тот, кто очень сильно будет похож на тебя.
На слова супруги маг недоуменно сдвинул черные брови.
– Я жду ребенка. Нашего ребенка, Локи.
– Одинокая слеза вновь скатилась по её щеке. Маг опустил взгляд на её округлившийся животик, который не заметил сразу, который вообще не заметил. Он осторожно приблизился к девушке. А вот и снова неуверенный огонь плещется в его очах, будто кто-то очень заботливый только что зажег в плотной тьме долгожданную свечу. На пухленьких губах Сигюн играла легкая улыбка, ведь она слышит, как сильно и волнительно забилось сердце колдуна, когда он осознал полную суть произнесенной ею фразы.
Все слова, все прошлые сказанные и несказанные мысли вмиг исчезли из его головы. На какую-то минуту он забыл обо всем, мир заключения вокруг него разрушился, и он видел перед собой лишь Сигюн, которая носит под своим сердцем его первенца. Трикстер аккуратно протянул руку, вопросительно посмотрел на девушку, как бы спрашивая её разрешения. Сигюн мягко улыбнулась и кивнула головой. Локи положил ладонь на её выпуклый живот, но ощутить её тело не смог, пальцы прошли сквозь девушку. Золотистое свечение окутало её, и Сигюн начала растворяться в воздухе. Её иллюзия сплыла, и последнее, что Локи видел, так это улыбчивые глаза супруги, наполненные слезами счастья.
Все исчезло. Образ Локи минуту назад стоял перед ней, а сейчас он потерялся в огне, который позже погас. Разум Сигюн вернулся в реальность, она обнаружила себя в комнате Фригги, а сама царица стояла рядом. По щекам Сигюн безостановочно текли слезы, а пальцы сжимались в кулаки. Она вздрогнула, когда рука королевы коснулась её плеча. Больше она не могла держаться - встреча с мужем принесла ещё больше боли, чем билось об её сердце раньше. “Все закончилось. Все закончилось.”, - слышала она его слова, словно он стоял рядом и твердил ей их на ухо. Как было страшно, как было невыносимо слышать подобные слова. Разве может все закончится, если скоро на свет родится его малыш? Сигюн почему-то черпала силы именно из этой мысли, из этого предстоящего события, какой-то внутренний голос, который не говорил с ней
…На исходе был уже седьмой месяц беременности, седьмой месяц с тех пор, как Сигюн узнала о войнах во всех девяти мирах. Войска Асгарда все ещё находились в Льёсальвхейме, все ещё обороняли мирных жителей, все ещё восстанавливали прежнее содружество. Это давалось могучим асам не так уж легко, несмотря на то, что с ними был Тор. За последние два года, пока восстанавливали Бифрост, накопилось множество недругов, которые беспощадно убивали невинных людей, грабили населения, устраивали мелкие разрухи, воевали с беззащитным народом. Теперь их превосходство заметно уменьшилось, учитывая, что асы отловили многих, а ещё больше - убили.
До солнечного Асгарда лишь долетали обрывки новостей, что черные вороны несли на своих крыльях. Никому Всеотец не говорил, как продвигаются дела, но все знали: если он спокоен, значит, все идет так, как должно быть.
Ещё два мучительных месяца прошло. Сигюн уже было сложно передвигаться, - довольно внушительный живот оттягивал её тело - но для девушки это была приятная тяжесть, она бережно вынашивала ребенка в своем чреве, хорошо питалась, соблюдала определенный режим, но всегда скрывала за доброй полуулыбкой свою страшную печаль, мучительную тоску, разрывающую на части и душу, и плоть. Никто в Асгарде не мог даже знать, что под сердцем, кроме младенца, Сигюн носит ноющую рану, которая кровоточит каждую ночь, проливаясь жгучими слезами. И стоит ли говорить, о ком плачет бедная ванка? Последняя встреча с Локи два месяца назад запомнилась ей как просвет в этой бесконечной тьме, в которой она заблудилась, потерялась, несмотря на то, что муж был с ней груб. Больше он не посылал ей сны, не посылал заговоренных зверьков и птиц, у которых глаза светили зеленым. Локи словно вселял в них частичку своей души, а затем отправлял любимой жене. Сигюн днями и ночами строчила ему письма, пересылая их с добрым охранником, который так сильно опасался, что его засекут, но не мог отказать страдающей девушке. Только вот ответы от супруга не приходили.
– Не поступай так со мной, я прошу, - взывала она, обращая взгляд в пустоту.
– Ты знаешь, что по-твоему все равно ничего не случится. Я не уйду. И я умоляю, не гони нас, - её гладкую щеку рассекает прозрачная слеза, которая падает на подол её кремового платья.
Внезапно она слышит, как скрипит дверь покоев. Девушка с легким испугом оборачивается и видит топающего к ней черного котенка, который не смело перебирает маленькими лапками и пискливо мяукает. Сигюн пару секунд недоуменно смотрит на животное, а потом, замечая, что глаза его искрятся изумрудным, понимает, зачем и от кого явился сюда этот комок шерсти. Девушка улыбается сквозь слезы, берет котенка на руки и приглаживает на своей груди. Он нюхает её лицо, тыкаясь в него влажным носиком, словно силится поцеловать. В его изумрудных глазах Сигюн заметила какое-то необычное подобие улыбки, печальной, сожалеющей улыбки, будто он извиняется за что-то. Девушка улыбается в ответ, целуя котенка в мохнатую, черную макушку, а тот осторожно спускается на её живот, невесомо ступая лапками. А после, тихо мурлыча, сворачивается клубочком и засыпает, передавая тепло своего тела беременной девушке и её младенцу.
– Локи. Мой Локи, - трепетно произносит Сигюн, приглаживая пушистую черную шкурку котенка.
…-Есть какие то известия от Тора? Что говорят вороны?
– Фригга стояла возле трона Одина, сверля мужа взволнованным и в то же время испытующим взглядом.
– Положение альвов стало лучше после внедрения асгардских войск, однако мародеры плодятся, словно мухи. И пока их мир не будет полностью отчищен от вражеских полчищ, Тор и наши воины останутся там. Они будут стоять до последнего, - мрачно говорил царь.