Мой благоверный
Шрифт:
Глава 36
Вот уже несколько дней живя в самой дорогой гостинице, Эдвин чувствовал себя ребенком, довольно богатым, но безумно одиноким ребенком. Не помня, кто его друзья, куда он мог бы отправиться- так и не успел расспросить Годфри, который, оказывается, давно находился на службе у дяди, а потом и у Эдвина, и многое знал. Уехав в город на своем коне, который так радостно заржал при виде хозяина, что сомнений в его принадлежности не оставалось- животные чувствуют подобное гораздо лучше, чем люди, граф не знал, чем себя занять. Дел, необходимых к решению, вполне хватало- ежемесячная
Дни тянулись однообразно- раньше в его жизни тихой гаванью, причалом, куда хотелось возвращаться снова и снова, была Шарлотта. Сейчас же от одного воспоминания об этой обманщице злость и ярость подминали под себя, душили. Правда, все удовольствия или развлечения, столь щедро предлагаемые господаи с толстым кошельком в столице, не прельщали. Первое время он, пообедав в ресторане, праздно прогуливался по улицам. Был в театре, но и там вдруг так некстати на ум пришла мысль " а понравилось бы Шарлотте это выступление? " заставило едва ли не бегом покинуть ложу. Засыпая и просыпаясь с мыслями о ней, Эдвин даже себе боялся признаться в том, что он зол на нечто другое, нежели на обман.
Вот и сейчас, сидя в лучшем мужском клубе города, " Сладкие грёзы", Эдвин с тоской взирал вокруг. Мужчины, с нетерпением ожидавшие предстоящей ночи, пока пытались занять себя чем-нибудь. Кто-то отдавал должное вину и шампанскому, кто-то играл в карты или рулетку, пока ещё просто на интерес, некоторые находили утешение в объятиях местных красавиц, наряженных сегодня умелой рукой хозяйки в прозрачные восточные шальвары из газовой ткани и расшитый самоцветами лиф. Эдвин отклонил предложение скрасить вечер от одной такой прелестницы. Пока готовили сцену для ночного представления, Эдвин отгонял от себя образ рыжеволосой красавицы, но тот, стоило лишь на секунду закрыть глаза, вновь вставал перед ним.
Занятия джентльменов, сводившиеся к лени, разврату и порокам, не приносили того удовольствия как раньше- из скупых рассказов Годфри и визгливых воспоминаний Селесты, Эдвин сделал вывод, что был ничуть не лучше этих праздных прожигателей жизни и денег, считающих работу или свое дело чем-то постыдным. В этом плане крестьяне, с которыми Эдвин имел честь быть знакомым, были в разы лучше хлыщей, живших на деньги своих семей.
— Представь, ей 48 лет, не первой свежести дама, но зато какое у нее состояние- размахивая стаканом, пояснял подвыпивший юнец своему приятелю за столиком рядом- я почти влюблен- хрипло рассеялся он.
— А как же Претти? — удивился приятель.
— А Претти? Куплю ей на деньги новой женушки домик где-нибудь в пригороде для Претти и буду навещать. Сам знаешь- я все равно не смог бы на ней жениться- она всего лишь дочка обедневшего баронета, мой друг.
— А ты не боишься, что твоя старушка заездит тебя так, что ты и не в силах будешь выехать за город? — хохотнул его приятель, похлопав друга по плечу.
— Скорее, это я заезжу мою старую кобылку до смерти, так что останусь богатым и счастливым молодым вдовцом? — подняв шутливый тост, юный Казанова выпил бокал до дна.
— И
— Уильям, — зло бросил юноша- ты как с луны свалился, ну какой брак? Претти хороша, не скрою, нам с ней замечательно, она меня любит, я и сам- он замялся, стараясь подобрать слова, чтобы скрыть правду от себя самого- питаю к ней теплые чувства. Но девушка бедна как церковная крыса. Да и по родовитости… — он развел руками, словно бы показывая, что он все зависит не от него- после смерти моей дражайшей супруги я стану искать себе титулованную жену.
— Пппруу, придержи коней, Франц, — рассеялся Уильям- ты сперва одну старуху окрути, да заезди до полусмерти.
Гаденький смешок был ему ответом. Эдвину стало мерзко- неужели круг его приятелей ограничивался такими чванливыми эгоистами, готовыми продаться с потрохами в жажде денег.
Началось представление. Девушки в одних тонких полупрозрачных штанишках, с голой грудью и сосками, окрашенными яркими блёстками, стали двигаться на сцене в такт медленной музыке. Освещенные пламенем свечей, они казались волшебницами, сиренами, чарующими уставших путников. Толстый франт за столиком рядом, разодетый в нелепую разноцветную одежду- темно- фиолетовый сюртук с явными большими вкладками в плечах и зелёные шелковые панталоны, засопел от удовольствия. Барабаня от нетерпения своими толстыми пальцами по столу, он смотрел на сцену, словно в ожидании чего-то.
И тут сама мадам Синтия, как она себя называла, " прекрасная садовница в саду изысканных цветов"(под цветами, естественно, подразумевались девушки), поднялась на сцену, поздоровавшись с гостями. Ее накрашенные ярко-красной помадой губы изогнулись в хищной улыбке:
— Дорогие джентльмены. Сегодня, как вы знаете, особый день. — раздались жидкие аплодисменты и одобрительные выкривания. Мадам, выдержав эффектную паузу, продолжила- сегодня наши очаровательные леди участвуют в аукционе за свое внимание. И тот джентльмен, что предложит самую высокую цену, получит компанию леди…
Эдвин, не слушая мадам, окинул взглядом столики вокруг- все были заполнены мужчинами до отказа. Кто-то уже в предвкушении держал руку на номерках, лежавших перед ними. Кто-то лениво смотрел на сцену, где полуголые девушки, тихо перешептываясь, стояли позади мадам, видимо, пресытившись однообразными развлечениями-работой. Кто-то смеялся обсуждая с друзьями предстоящую ночь.
Наконец, мадам взмахнула рукой- два больших охранника с лицами горилл и мускулами Геркулесов, приоткрыли занавес- на сцену поднялась стройная загорелая темноволосая девушка. На ней была необычных цветов яркая юбка и свободная белая рубашка, перетянутая узлом под небольшой грудью. Черные глаза смотрели на мужчин с неким подобием вызова:
— Лот номер один, господа. Аэлита. Эта необычная леди не оставит недовольным даже самый требовательный и искушённый взгляд. Знойная Мексика, откуда родом эта прелестница…
Гомон мужских голосов утопил последние слова мадам- все заметно оживились, увидев заморскую диковинку. Ставки росли как на дрожжах- то и дело какой-нибудь мужчина поднимал вверх табличку, перекрывая ставку оппонента. Наконец, Аэлиту с победной улыбкой забрал со сцены старичок лет шестидесяти, уведя под завистливые взгляды окружающих, наверх, в комнаты.