Мой друг бессмертный
Шрифт:
– Этот мир – классное место, – продолжал Эрлин. – Конечно, если ты с теми, с кем надо. Вероника, выбирай! Хотя лично я не понимаю, о каком выборе тут может идти речь, когда все так очевидно…
Ники сделала над собой усилие и повернулась к Гумусову. Офис-менеджер стоял как столб, даже не мигая, с выражением полного равнодушия к происходящему. Бабка, сохраняя каменное лицо, быстро зыркала по сторонам, словно боясь пропустить что-то важное.
– Твое предложение еще в силе? – обратилась Ники к Гумусову. – Или оно было просто приманкой?
– Мне безразлично, кто из вас победит, – бесстрастно сказал Гумусов. – Мы будем работать с тем, кто останется.
– Ага!
В этот момент Ники с силой ударили в спину. Всплеснув руками, она полетела с надгробия на снег, упала плашмя, едва не угодив в разрытую могилу, и в тот же миг почувствовала, как цепкие пальцы Эрлина вырывают у нее из рук флейту. Сразу вслед за этим раздался дикий вопль. То был голос Арсана. Он, шатаясь, стоял рядом с Ники, закрывая лицо чешуйчатыми руками, как будто желая удержать человеческий облик, и не мог этого сделать. В глубине холма что-то заворчало, и Киргоф содрогнулся. В могилу посыпались грязные комья, край могилы осыпался, и вместе с ним в яму с глухим воем полетел Арсан. Вой затих, а звука удара о землю так и не последовало, как будто могила была бездонной. Больше гора не вздрагивала. Снова стало тихо. Три неподвижные фигуры… и Эрлин, с флейтой в руках.
Все его неестественное бурное веселье в одночасье исчезло, сменившись выражением сдержанного торжества. Эрлин заглянул в могилу, поднял брови и с сожалением сказал:
– Бедняга. Самый верный из моих слуг. Как неловко получилось. Ну что ж, он знал, на что идет.
На этом надгробное слово над Арсаном было закончено.
– Получил, что хотел? Доволен? – резко спросила Эрлина бабка. – Теперь дело за тобой!
– В каком это смысле? – удивился Эрлин, с нежностью поглаживая флейту.
– Ты обещал нам мальчишку! Мы уже третий месяц ждем, а ты и не чешешься! Неужели трудно выполнить такое простое задание? Тебя предупредили, – начала перечислять бабка,– все организовали, устроили так, что они приехали сюда сами, с флейтой. Не забывай, что ты обязан нам всем, чего здесь добился…
Эрлин поднял взгляд на бабку, и на его лице промелькнула затаенная злоба.
– Благодаря вам, – желчно сказал он, – у меня годами не было ни единой спокойной минуты! Вы заставили меня похоронить здесь Мертвого бога, когда я хотел разрезать его на куски и сжечь, а прах развеять по ветру! Я знаю, зачем вы так сделали, – хотели, чтобы он остался для меня пугалом? Чтобы всегда надо мной висела угроза его возвращения?
– Ты что затеял, голубчик? – угрожающе спросила бабка.
– Ничего особенного. Просто избавиться от зависимости, вернуть себе полную силу и уничтожить тело моего врага, как я и собирался изначально. Когда его тело будет уничтожено, он никогда не сможет покинуть Нижний мир.
Эрлин обернулся к сяню и добавил:
– А когда этот целитель прирастит мое жало обратно, никто в мире не сможет мне больше угрожать!
Он окинул присутствующих торжествующим взглядом и протянул флейту сяню.
– Приступай, – приказал он. – Прямо сейчас. Сянь послушно взял в руки жало адского паука, посмотрел на него без малейшего отвращения, перевел взгляд на Эрлина…
– Ладно, черт с ним, с бессмертием. Отправляйся-ка ты лучше в свой паучий ад, – сказал он, поднес флейту к губам и заиграл.
Это была совсем короткая мелодия. Виктора хватило всего на несколько нот, после чего он выронил флейту, его колени подогнулись,
Но этих нескольких нот хватило. Темнота на вершине Киргофа словно сгустилась, и то, что примерещилось Ники, теперь увидели все. Эрлин еще даже не успел осмыслить произошедшее, как его лицо почернело, глаза налились красным, а тело раздулось, как огромный мохнатый шар. Гора снова дрогнула, теперь гораздо сильнее, загрохотала, затряслась, зашевелились кресты, отвалился кусок арки ворот. Эрлин продолжал превращаться, выпуская из мохнатого шара гигантские паучьи лапы. Из-под земли раздался оглушительный треск, и вершина горы раскололась надвое. Все стоящие попадали на снег. Широкая трещина прошла прямо через то место, где стоял Господин Земляное Брюхо, и адский паук рухнул вниз. Паучьи когти вцепились было в края пропасти, но тщетно. Эрлин исчез, подземный грохот и гул утихли. Остался только черный провал. Оглушенные зрители один за другим поднялись на ноги.
– Ну а теперь, – невозмутимо произнес Гумусов, обращаясь к Ники, – вернемся к моему сегодняшнему предложению. Ты согласна занять место Эрлина? Он, по-моему, возражать больше не будет.
Ники была слишком ошеломлена случившимся, чтобы внятно ответить на него. Она автоматически оглянулась в поисках флейты. Флейта исчезла, наверно, провалилась в трещину вместе с Эрлином. Вместе с ней испарилась и самоуверенность Ники. «Я – Мститель», – напомнила она себе. Но теперь это слово прозвучало как-то бессмысленно.
– Нет-нет, так дело не пойдет, – агрессивно заговорила бабушка. – Ты, мой милый, глупости болтаешь. Зачем нам эта девчонка? От Эрлина избавились и прекрасно, а ее и дальше надо в заложниках держать. Посмотрим, что скажет Мертвый бог, когда узнает, что его дочь в наших руках!
– Так она, по сути, и будет в наших руках, – флегматично сказал Гумусов. – И Мертвый бог будет очень благодарен нам, что мы дали его дочери власть, а не упекли в какое-нибудь подземелье.
– А пророчество? – Бабка приосанилась и начала декламировать: – «Я вижу ослепительное пламя в чертогах вечного мрака! Я вижу костяные поля, по которым идет он в царской короне, и все сгорает у него под ногами…»
– Я в него не верю.
– А я верю! Никто, кроме меня, не позаботится о будущем! Кто в свое время настоял на жертвоприношении? Я! Кто подсунул Мертвому богу прошение с нужным именем? Тоже я!
– Ах, отстань. Самый обычный мальчик. Пусть живет, мы за ним проследим.
– Нет, опасность надо душить в зародыше!
Ники переводила взгляд с Гумусова на бабку, поглощенных спором, и не понимала ни слова. Между тем спорщики умолкли, очевидно, придя к компромиссу.
– Ладно уж, – сказала бабушка, обращаясь к Ники, – я присоединяюсь к предложению Гумусова. Но при одном условии. Ты отдаешь нам мальчишку.
– Это меня, что ли? – спросил потрясенный Лешка. С момента гибели сяня он находился в глубоком ступоре, но слова старухи пробудили его.
– Он нам нужен для жертвоприношения, – пояснила бабка. – Ну, согласна?
– Да пошла ты, старая жаба, – прошипела Ники.
– Это твое последнее слово?
– Да!
– Жаль, – сказал Гумусов и повернулся к старухе. – Тогда возвращаемся к твоему плану.
В третий и последний раз затряслась той ночью гора Киргоф. Края провала покрылись новыми трещинами и обвалились под тяжестью стоящих людей. В туче земляных комьев и грязного снега полетели вниз Ники и Лешка. Когда их крики замерли в глубине, на Киргофе воцарилась тишина.