Мой мир
Шрифт:
Муравьи вида Формика сангвинея, совершив набег на муравейник другого вида, несут трофеи — коконы с куколками.
Трасса меня вывела к старому полусгнившему пню, находившемуся у тропинки «река Замбези», обозначенному мною как жилище никаких не рыжих, а муравьев вида Формика фуска. Фуска означает в переводе темный, смуглый, черноватый, — оно и соответствут цвету этого муравья, почти черного, но с тускловатым оттенком. Принадлежат фуски к тому же роду Формика, к которому относятся известные всем рыжие лесные муравьи Формика руфа, да и форма тела у них та же. А отличаются фуски от них, кроме цвета, чуть более мелким ростом и тем, что не строят куполов, выбирая мертвые деревья, где обитают под корой, и миролюбивым образом жизни: фуски не хищники, а настоящие санитары, и предпочитают мертвых насекомых живым.
У входа в древесное жилище фусок творилось что-то невообразимое. По нескольку муравьев — и рыжих, и фусок — ухватив челюстями кокон, тянули его в разные стороны; кто-то затаскивал измятый кокон в гнездо; кто-то вытаскивал кокон и, минуя дерущихся, вливался в колонну, спешащую туда, за «Килиманджаро»…
Рыжие грабят фусок! Отнимают у них коконы — и утаскивают к себе! Да видано ли такое?
А война продолжалась: рыжие, несмотря на отчаянное сопротивление фусок, наседали, прорываясь в глубь гнезда, и выбирались оттуда с трофеями. Что случилось с рыжими — бессовестнейший грабеж среди бела дня! Однако, приглядевшись, я убедился: сражение не было кровопролитным, нигде не было видно ни одного муравьиного трупа, ни единой оторванной ноги или усика.
А через полчаса все внезапно прекратилось. Бедолаги-фуски скрылись в своем бревне и, конечно, наводили там порядок, а рыжие бандиты — в ста пятидесяти метрах отсюда! — как ни в чем не бывало ползали у своих входов, подправляли соломинки-травинки, другие направлялись, как и раньше, к ближнему кусту доить тлей, сидящих на черешках листьев.
Однако — стоп! Почему среди колонны дояров затесался муравей Формика фуска, идет вместе с рыжими к кусту, и никто его не кусает и не гонит прочь? А вот еще один, еще и еще… А вот муравьишко совсем другого вида, тоже из формик, но серовато-рыжий, как бы с сединой, и ростом меньше рыжего — как Фуска. А рыжие — если приглядеться — тоже как бы не совсем обычные, чуточку, что ли, покрупнее, да и тут, на спокойной «молочной» дороге, все еще порывисты и резки в движениях?
И вообще: что все это значит? Я взял одного рыжего с собой. А дома, тщательно «прогнав» его по определителю, узнал, что это вовсе никакой не рыжий, то есть не Формика руфа, а кровавокрасный муравей, по латыни Формика сангвинея (сангвина — кровь), хотя цвет у них почти одинаков…
Отличие же заключалось вот в чем. Передний край головы — наличник — у сангвиней не клином, как у собратьев, а с небольшой выемкой. Уже после, во время специальных наблюдений за набегами сангвиней на другие муравейники, я убедился, что для дальнейшей транспортировки украденного кокона и сохранения его содержимого живым нужна удобная и в то же время крепкая хватка. На рисунке показано, что именно выемчатый наличник обеспечивает более плотный и безопасный для куколки захват несомого кокона: этой же цели служит и ряд упругих волосков по краю «транспортной» выемки.
«Хваталки» сангвиней (справа) приспособлены для надежной фиксации кокона при транспортировке. Слева — голова обычного рыжего лесного муравья.
Муравей этот, как оказалось, вообще не строит высоких куполов в глубине леса: большей частью подземные жилища его располагаются на хорошо освещенных солнцем местах — полянах и лесных опушках. Вход в гнездо иногда окружен небольшой плоской насыпью, иногда, как в Лесочке — без нее; конус вообще очень редок. Входов часто бывает несколько, причем порой они располагаются на значительном удалении друг от друга. Иногда этот муравей гнездится в старых пнях или под камнями. Ну и движения у него, как вы уже знаете, более резки и порывисты, чем у собратьев.
А фусок и других небольших муравьев из рода Формика, чьи коконы они воруют, сангвиней, как считают энтомологи, используют в виде рабов… Действительно, на первый взгляд все это как-то нехорошо: кроваво-красные рабовладельцы-бандиты, чернокожие невольники-фуски… Как тут не провести аналогию с мрачными эпохами человеческой истории?
Но это, как я убедился, совсем не так. А тонкий знаток муравьиной жизни профессор П. И. Мариковский в своих научных трудах называет «рабов» более верно — помощниками. В самом деле, какие же это рабы, если они работают наравне с хозяевами не только в гнезде, но и вместе с ними на воле занимаются охотой и фуражировкой, в том числе доением тлей? Родившиеся у сангвиней, они, естественно, считают их муравейник своим родным домом и никуда не собираются отсюда удирать: им живется и работается тут очень хорошо. Между сангвинеями и помощниками вовсю идет обмен пищей — трофаллаксис, они защищают друг друга, чистят, гладят… А то, что помощник, не оставив потомства, умер тут от старости — такая же точно судьба его ожидала бы и там, в гнезде своего вида: рабочие муравьи — это недоразвитые самки и никакого потомства после себя не оставляют; лишь в редчайших случаях, если погибнет самка-родоначальница, ее обязанности частично берет на себя один из рабочих, которого избирает осиротевшая семья, дает ему особый «царский» корм, и заметно пополневший рабочий начинает… откладывать яйца. Но поскольку яйца те неоплодотворенные, то из них выходят одни лишь крылатые самцы. Это явление знакомо и пчеловодам, и такую «лжесамку» они называют трутовкой: она производит только трутней…
Фуска и сангвинея «взаимоугощаются».
И еще вспомним: изъятие куколок сангвинеями происходит без телесных повреждений муравьев-хозяев гнезда, где произошел «набор помощников». Точка зрения П. И. Мариковского подтверждается и тем замечательным обстоятельством, что в больших, многолетних муравейниках сангвиней никаких помощников нет: надобность в подсобных рабочих и внутригнездовых няньках и кормилицах начисто отпадает, когда семья наберет силу. Не подтвердились «сугубо рабовладельческие» привычки сангвиней и в моем опыте: после соединения двух лабораторных гнезд сангвиней и фусок пешеходным мостиком сначала все шло вроде бы по графику: разведка, нападение, грабеж, уволакивание коконов домой, но там, увы, они были тотчас вскрыты, а их содержимое быстро… съедено.
Не припомню, чтобы плантаторы-рабовладельцы поступали таким вот образом…
Примечательна у кроваво-красных сезонная смена жилищ: осенью муравьи нередко переселяются в другие, резервные, «зимние» муравейники. А просыпаются сангвинеи после зимней спячки на несколько дней позднее рыжих.
Иногда удается видеть, как муравьи перетаскивают в жвалах взрослых своих собратьев из гнезда в гнездо, отстоящие друг от друга на много метров. Это происходит обмен жителями — еще одна интереснейшая особенность сложной общественной организации некоторых муравьев из рода Формика. Несущий держит товарища за челюсть, тот покорно съежился в шарик и «едет» либо на другое место жительства, либо на объект работ. Я не раз видел, как сангвинеи носили так своих помощников — но ни разу чтоб наоборот: еще один нам урок, преподанный Природой. Нельзя оценивать общественные отношения, политический строй, материальное положение, права членов сообществ — насекомьих, человечьих — по одному наблюдению, возбуждающему совсем неуместные эмоции. А как иначе? Глянул вот так же кто-то, увидел: красные грабят черных, делают из них рабов — уничтожить город красных!
Муравьи-«таксисты» за работой.
Все Живое требует с нашей стороны прежде всего безусловной охраны, а уж затем — тщательных, беспристрастных наблюдений. Исключений из этого правила нет.
Описанное гнездо сангвиней имело еще два филиала — зимний и летний; это показано на укрупненном фрагменте плана на следующей странице.
Участок "Руины" в 1959 году (план).
Обнаружил я в Лесочке и вторую семью сангвиней, тоже с помощниками — всего лишь в двадцати метрах от гнезда фусок в «Замбии». Удивительным оказалось то, что набор помощников они производили не в этом гнезде, а совсем в другой стороне, в ста пятидесяти метрах на северо-запад — в «Гвинейском заливе». Похоже, сангвинеи стараются набирать помощников из как можно более удаленных гнезд, совершенно не трогая ближние. Это подтверждалось и тем, что кроме фусок мои сангвинеи держали на должности помощников еще два вида формик — поликтену (малый рыжий лесной муравей) и цинерею (пепельно-серый); гнезд этих муравьев я за все годы в центральных, южных и восточных областях Лесочка так и не нашел, но небольшое количество помощников этих видов мои «кроваво-красные» охотно показывали мне каждый год.