Мой папа - плейбой
Шрифт:
— Думаю, тебе бы не мешало сходить в душ, — пробормотала Рита, стаскивая с ног босоножки, — сейчас принесу полотенце…
— Рит… — Он поймал девушку за руку, и она была вынуждена вновь посмотреть на Богдана. — Спасибо. За все…
Марго сглотнула, кивнула головой, потому что, как ни старайся, сказать вряд ли бы что смогла. Твердые пальцы разжались, но она все равно ощущала их захват на своей будто горящей коже.
Опасно! Опасно! Опасно! Все, что сейчас происходит.
Рита на автомате открыла дверь в гардеробную, достала чистое полотенце и вернулась в коридор. В ванной уже шумела
— Полотенце я повесила на ручку! Новая зубная щетка в верхнем ящике.
— Спасибо… — приглушенный голос в ответ.
— Пожалуйста, — прошептала Рита.
Весь день через задницу, а ведь ей рано вставать. Дед позвонил уже в одиннадцатом часу, когда она, сделав кефирную маску, готовилась ко сну. С планом лечь пораньше пришлось расставаться.
— Я все. Можешь идти…
Рита сглотнула. Вообще-то она уже была в душе. Но новый поход — неплохой повод держаться от Богдана подальше. В этот вечер всего было слишком, может быть, через край. Его обнаженная душа. Его раскаяние… Они что-то навсегда в ней изменили.
— Ложись в комнате Марика.
— Хорошо. Спасибо.
Много раз за последние дни она думала о том, почему прошлое все так же над ними довлеет. Как будто не было этих тринадцати лет! Но ведь они были… Все должно было как-то утрястись — и обида, и страсти. Однако этого не произошло. Почему? Не потому ли, что у них не было возможности излечиться? Переболеть. После того, как они с Богданом расстались… Нет, не так, — напомнила себе Рита, — когда он их бросил, у нее даже выплакаться не было возможности. Когда у тебя на руках маленький орущий ребенок, не сданная вовремя сессия и полнейший хаос в жизни — на депрессию времени просто не остается. Сцепил зубы, и двигаешься дальше. По крошечному шажку, по миллиметру. Сначала главной целью Риты было выносить малышей — она не думала о том, что будет делать дальше, куда пойдет с детьми, где будет жить. Потом, когда Марк родился — появились новые задачи. Наладить быт, грудное вскармливание, справиться с коликами. И так, шаг за шагом — тринадцать лет.
А теперь ее как будто настигло прошлое. Чувства… обиды… страхи… Все ожило, забурлило, тревожа душу.
Рита выключила воду, обмоталась полотенцем и вышла за дверь. В квартире было темно, за исключением подсветки, включенной в коридоре. Значит, Связерский пошел спать. Вот и хорошо… Хорошо.
Крадучись, Рита пошла по коридору.
— Я не сплю, — раздался тихий голос из гостиной. Рита вздрогнула. Опустилась на пятки.
— А лучше бы спал. Завтра будет тяжелый день, — пробормотала Рита и уже, не таясь, пошла к себе. Вошла в комнату, опустила лицо в ладони, приказывая себе собраться. Но все ее планы полетели прямехонько к черту, стоило только его ладоням опуститься на её плечи.
— Не гони меня. Хотя бы из жалости… не гони… — его дыхание обожгло ее щеку, нос потерся о висок и зарылся в волосы. Богдан с жадностью втянул воздух.
— Жалость здесь ни при чем… — дрожа всем телом, прошептала Рита.
— А что тогда? Что тогда, милая?
Хотела бы она знать… Что-то сильное… Такое мощное, что не было сил сказать «нет». Она была нужна ему. И тогда, и сейчас —
Рита молчала. И просто смотрела на него, растерянная и непонимающая.
— Мы просто попробуем. Хорошо? Шаг за шагом…
Марго зажмурилась. Богдан поцеловал. Ни черта не ласково. С бешеным напором, устоять перед которым вряд ли было возможно. Впрочем, она и не пыталась. Повисла на нем, оплетая ногами бедра. С жадностью проводя пальцами по бугрящимся напряженным мышцам на его руках. Богдан удерживал ее на весу и алчно прихватывал губами кожу на шее.
— Богдан…
— Сейчас, сейчас, моя сладкая. Все для тебя, все, что хочешь…
Она не хотела лишь для себя. Ее душу рвали совсем другие желания. Но Связерский как будто обезумел. В два шага преодолев комнату, он усадил Риту на туалетный столик, сбрасывая стоящие на нем баночки и флаконы. К черту. Резким движением дернул узел на полотенце, нащупал выключатель светильника. Он хотел это видеть… Вот так. В золотистом свете ночника. Тяжело дыша, Богдан отступил на шаг и выругался. Она была голой. И очень красивой. Его руки тряслись — так сильно хотелось ее коснуться. Смять… Приподнять тяжелую, сочную грудь, вцепиться зубами в вершинки. Взгляд скользнул ниже. По мягкому животу, к самой развилке бедер. Она была набухшей и влажной. Идеальной для него.
Он хотел её до морока перед глазами. Он хотел забыться, потеряться в ней…
Рита заерзала. Богдан вновь подошел вплотную. Приспустил шорты и, сжав стояк в кулаке, проехался по ее сердцевине.
— Богдан… — снова выдохнула она, подаваясь навстречу его движениям. Пока его головка прижалась к болезненно напряженному клитору, Связерский опустил голову и сжал зубы на коже в сладком местечке между её шеей и плечом. Рита зашипела.
— Тише-тише… Вот так… — бормотал Богдан, медленно скользя членом вверх и отступая.
— Богдан…
— Тебе хорошо?
— Да! — выкрикнула Рита.
— А мне страшно… Знаешь, чего я боюсь? Знаешь? — продолжал он, опуская руку ей между ног и потирая истекающие соком набухшие складочки.
— Нет! — всхлипнула Рита.
— Что завтра ты пожалеешь… Пока ты хочешь меня — я могу быть рядом. Но удовлетворив желание… Ты ведь меня прогонишь?
— Нет! Нет, нет…
— Прогонишь… И никогда-никогда меня не простишь.
Рита стонала и извивалась в его руках. Может быть, он был прав. В тот момент она не стала бы с уверенностью утверждать хоть что-то.
— Богдан…
— Ты не меня хочешь. Ты хочешь кончить.
— Я хочу тебя!
— Повтори!
— Я хочу тебя! Хочу!
— Вот, чего ты хочешь… — прорычал он, наконец, с силой толкаясь внутрь, раздвигая влажные стеночки, заставляя их с силой сжиматься, как будто в отчаянной попытке удержать. — Вот чего…
Рита находилась в такой прострации, что даже не заметила, что Связерский плачет. Трахает ее с силой, а слезы катятся из его глаз. Острое, грязное, животное желание будто смыло волной. Рита разжала вцепившиеся в столик пальцы и всем телом подалась вперед. Обняла его. Прижала к себе. И он снова плакал. А она укачивала его в руках и шептала: