Мой препод Укротитель
Шрифт:
– Ахмед меня зовут, – подсказал мужчина и в почтении склонил голову.
Я кивнула, в запале позабыв, что и мне представиться положено.
– Что же, Ахмед, раз женщина, значит, сразу глупая? Быть может, она не разобралась ещё в своих чувствах и ей страшно. Страшно, что теперь всё изменится навсегда. Разве это преступление, сомневаться?
Я отвернулась. Поняла, что вложила в слова куда больше страсти, чем хотела.
– И да, вот вам спойлер в довесок, - заговорила сквозь зубы, вконец разозлившись на вех и вся.
– В конце герои всё равно будут вместе. И поженятся.
– Так и стоило оно того? – примирительно улыбнулся Ахмед и вновь уткнулся в экран. – Говорю же, же-енщина. Не разобралась и ну подмётки рвать.
Я отвернулась к окошку. Ахмед больше ко мне не лез. Только изредка сам себе что-то говорил, следя за сюжетом. А я всё глядела на печальную ночь, опускающуюся на снег и дома.
Не разобралась и ну подмётки рвать...
Чёрт побери! Неужели Бранов и впрямь не бросился в погоню? Странно. Учитывая его новоявленные способности, чутьё подсказывало, что отыскать меня ему раз плюнуть.
Тогда... неужели отпустил? Вот так просто взял и…
Достав телефон, я набрала Оксану, но та не отвечала. Попыталась снова. Вновь лишь гудки, гудки... Орёл её, что ли, там унёс?
Написав подруге короткое сообщение об отмене спасательной операции, я развернулась к Ахмеду.
– Мне пора, наверное. Спасибо, что не прогнали.
– Так а я и щас не прогоняю, – развёл руками мужчина. – Не ходить бы вам в темноту. По выходным много молодых из города, а они чумные. Даже когда трезвые.
– Доберусь как-нибудь, – подошла я к прилавку, выковыривая мелочь из кармана. – На шоколадку хватит? Любую.
Ахмед поскользил по монетам пальцем. Пересчитал. Достал плитку хорошего, самого лучшего, что в лавчонке был, шоколада и сгрёб монеты, хотя их явно на такое лакомство не хватало.
Чуть не всплакнув от благодарности, я сорвала часть обёртки и с удовольствием откусила шоколад. Эмоции уступили место реальным чувствам: усталости и голоду.
– Не ходить бы вам лучше, – озадаченно пробасил Ахмед.
– Нет, – помотала я головой и решительно потянула на себя дверь. – Вы правы. Сперва разобраться. Подмётки потом.
***
Темнота и впрямь опускалась стремительно. Но стоило мне ступить на крыльцо, как над головой зажёгся свет.
Добрый всё же этот Ахмед.
Втянув носом запах талого снега, я зашуршала фольгой. Очередной проглоченный кусок шоколада заставил уровень благодарности подскочить до ощущения острого щипания слёз в носу.
– Боф! Боф-боф-боф!
Вздрогнув и едва не подавившись, я выругалась. Кляня всех и вся, собралась уже заскочить в обратно сельпо, как увидела… его.
Ян стоял поодаль, привалившись плечом к стене и засунув руки в карманы распахнутой на груди куртки. Дышал аспирант тяжело. Лицо раскраснелось лихорадочным румянцем. Даже в сгустившихся сумерках видны были недобрые искры, пляшущие в глазах.
Я отняла руку от двери. Сказать что-нибудь - даже примитивное «привет», - язык не поворачивался.
Минутное молчание, и Бранов с видимым усилием отклеился от стены.
– Идём. Отвезу тебя в город.
И уверенно, но как-то устало поплёлся в темноту. Боб сперва рванул следом, на ходу загребая пастью снег, а затем остановился. Навострил уши. Глядя на меня, пару раз призывно бофкнул.
Едва солнце скрылось, оставив после себя алую чёрточку за пиками хвойного леса, сразу похолодало. Снег затвердел, став местами острым и скользким. Упадёшь, изрежешь ладони.
Я спешила изо всех сил, балансируя на ледяных пиках, но Бранов, несмотря на зверскую усталость, шёл на удивление скоро.
– Ян, да погоди же ты!
Он остановился. Не обернулся, а едва я почти подобралась на расстояние вытянутой руки, возобновил движение, но значительно медленнее. С трудом нагнав аспиранта, я пристроилась рядом.
Бобка нёсся впереди, сверкая в темноте пушистым, будто лисьим, хвостом.
– Я-ян, – позвала я, в отчаянии сунув аспиранту под нос плитку с торчащей во все стороны фольгой. – Может, шоколадку?
Бранов не откликнулся. И как, позвольте спросить, мне разбираться? Уж лучше бы орал и сыпал обвинениями. Да что угодно лучше глухого молчания!
– Знаю, о чём ты думаешь, – решилась я вновь заговорить.
– Да неужели?
Я с облегчением выдохнула. Бранище не лишился дара речи.
– Да. Ты думаешь, что я глупая. И трусливая. И что ушла, потому что испугалась твоего...
Я замялась. Страх, покрытый стыдом от столь глупого побега, хлынул с прежней силой.
– Хаоса? – зло хохотнул Бранов. – Что ж ты. Не бойся называть вещи своими именами. Но нет, как ни странно, я думаю не об этом, – дыхание у него наконец выровнялось. Похоже, он бежал за мной со всех ног. – Я пытаюсь понять, что же там в твоей синичьей голове творится, раз ты бросилась в ночь, куда глаза глядят? Неужели решила, что сделаю больно? Но даже если и так, Марта или Роза позволили бы мне это сделать?
Ян встал как вкопанный. Развернулся ко мне, и я, сглотнув, тоже встала, ног не чуя. Благо в полутьме, разряженной лишь парой тусклых фонарей, не так хорошо видно его лицо. И моё лицо тоже.
– Это было опасно, - продолжал чеканить Бранов.
– Ты не знаешь дороги. Ты могла заблудиться. Да с тобой могло случиться что угодно, в конце концов! Придурков везде полно!
Запах дымка и мяса на углях стелился и обволакивал окрестности. Глухие басы, вперемешку с развесёлыми криками звучали вдали ничуть не тише, чем моё сердце.