Мой препод Укротитель
Шрифт:
Взамен же выдали кусок сероватой ткани. Её-то кошачьи рукодельницы и превратили в бесформенное подобие платья, ловко навязав пару узлов у меня на плечах и под мышками.
Смущение опалило щёки, стоило припомнить, как кошки с горящими глазами восхищались бесшерстостью моего тела.
«Великий Кот! – дивились они, несмело касаясь тёплыми лапами моих рук и спины. – И впрямь эти люди совсем лысые!»
– Так эта Мут, выходит, сфинкс? Я правильно понял?
Бранов стоял неподалёку по щиколотку в воде и старательно выжимал рубаху. Вопреки кошачьим любезностям, аспирант решил остаться в своих джинсах, пусть и замаранных. Рядиться в тогу, аки Цезарь, наотрез отказался.
– У Мут кошачье тело, хвост и лапы, а лицо – человеческое, – согласилась я, пытаясь на ощупь определить, осталась ли грязь на щеках и волосах. – Очень прохоже на сфинкса. Хотя историк тут вы, так что вам виднее, наверное.
Бранище хмыкнул.
– Ну, ты, конечно, насобирала. Всех, кого могла в свою книжку засунула.
– Говорю же, здесь всё совсем не так! – возмутилась я, напоследок оглядывая себя в водной глади, освещённой длиннющим факелом на берегу. – Никаких сфинксов я отродясь не…
– Создательница! – будто ниоткуда взявшиеся кошкоты склонились до земли, – Мут уже ждёт тебя. Идём.
Дождавшись, пока Бранов выберется на сушу и развесит несчастную рубаху с одним рукавом на верёвочных перилах мостка, я отправилась вслед за котами путешествовать от островка к островку.
Домик Мут ничем не отличался от остальных, что удалось разглядеть по пути. Небольшой шалашик с камышовой крышей. Окон нет – один лишь дверной проём, завешанный травяной циновкой. И хотя островок жрицы сфинкса оказался от лобного места дальше прочих – пришлось пройти мостов шесть, не меньше, – сейчас здесь было на удивление людно.
Хотя, может, правильнее будет сказать… кошкотно?
Зверьё выстроилось в колонну и по очереди исчезало в полутьме шалаша шаманки. Молча. Только и слышно было, как длинные хвосты цепляли сухую траву циновки.
Вместе с Брановым обойдя пляшущий перед шалашом костерок, окружённый комьями закалившейся глины, я вполглаза заглянула внутрь.
– Входите, входите, – закивала седовласой головой Мут. Коты, завидев нас, в мгновение ока расступились. – Маду, Шани, пара прикосновений, и можете забрать Яфу. Думаю, теперь она скоро встанет на лапы.
Котёнок на лежанке в углу был в сознании и выглядел сносно. Каждый их кошкотов подходил к Яфе, приседал и, прикрыв глаза, клал переднюю левую лапу на грудь. Пара секунд, и кот или кошка уступали место следующему. Всё повторялось вновь.
Таинственный ритуал проходил в полном молчании, и я лишь уверилась в существовании телепатической кошачьей связи. Неспроста все эти финты ушами да хвостами.
– Создательница, как же я благодарна тебе, – Шани одним прыжком очутилась рядом, стоило только войти, – тебе и твоему мужчине.
– Он не мой!.. – запротестовала я.
– Я не её, – вторил Бранов, строго и чертовски убедительно глядя на кошечку. – Мы просто друзья.
Шани забавно выставила ушки домиком.
– Дру-зья? Странно… У нас кошки не подпускают самцов так близко, если не хотят от них котят.
– Ну мы… э-м-м…
В поисках поддержки я скосилась на аспиранта, волею судьбы оставшегося в одних джинсах, но тот молчал. Глядел строго перед собой и лишь сморщился немного, коснувшись плеча, располосованного когтями Яфы.
От необходимости объясняться нас избавил вовремя подоспевший вожак.
– Яфа рассказала, как попала в силки, – Джахо встал за спиной Шани и одарил Бранова суровым взглядом. – Выходит, лысый, твоей вины здесь и правда…
– Джахо! – с осуждением заурчала Шани, и кот, пусть и нехотя, но поспешил исправиться.
– Твоей вины, человек, тут нет, – сложил зверь лапы на груди. – Думаю, это люди с востока.
Я с удивлением глядела на Джахо. Тот, если и принял меня как Создательницу, то Бранов оставался для него лишь человеком. Лысым, как тут принято говорить. Так что, если бы не моя протекция…
– Да, – ответил аспирант, упрямо глядя в жёлтые, сверкающие на слабом свету глаза вожака. – Мы нашли Яфу на болотах. Она уже была ранена, и если и впрямь, неподалёку есть те, кто отважился навредить ребёнку, я бы советовал больше не отпускать её одну так далеко.
Бранов снова болезненно скривился. Повёл плечом в окровавленных лоскутках, а я с удивлением уставилась на аспиранта.
Надо же, похоже, педагог, гордо вскинув голову, только что заявил о себе! Ведь как иначе объяснить этот нравоучительный тон и так знакомо приподнятую бровь?
– Нет-нет-нет! – зачастила Шани, виновато прижав уши. – Мы не отпускали Яфу! Она собирала улиток у границы леса и, верно, увлеклась. Потому и угодила в силки.
Улиток? Так вот почему в корзине было столько слизи!
У меня нутро перевернулось, стоило вспомнить, как липкая каша текла по лицу. Гадость несусветная. Оставалось надеяться, что улитки здесь использовались сугубо в хозяйственно-лекарственных целях.
– В любом случае, – наседал Бранов, – девочка попала в сеть по недосмотру и могла погибнуть.
– Серебряные сети сложно заметить, – вмешался Джахо, положив лапу на плечико виновато моргающей Шани. – Лучшие из наших следопытов не всегда могут их отыскать. Растяжка может состоять из одной-единственной нити, но коснувшись тела, она в мгновение ока разрастается.
– Выходит, – протянула я, опережая вновь открывшего рот аспиранта, – Яфу хотели поймать люди? Но зачем?
– Не поймать, – набычился вожак. – Серебряные сети не для охоты, для убийства. Снять их не в силах ни кошкоты, ни даже сами лысые. Это верная погибель.