Мой Рагнарёк
Шрифт:
– Представь себе, это создание поведало мне печальную историю своей большой и светлой любви! – Доротея говорила таким интригующим тоном, словно собиралась открыть мне тайну происхождения Вселенной.
– Ну и что? – я даже рассмеялся от неожиданности. – У любой девушки всегда имеется наготове история любви, и не одна. И они с удовольствием рассказывают ее всякому, кто согласится выслушать. Девушки это просто обожают!
– Да нет, ты не понял! – Доротея энергично замотала головой. – Она рассказывала мне не какую-нибудь историю из своего прошлого. У барышни несчастная любовь или что-то в таком роде не была когда-то, а прямо сейчас!
– Ну и что? – снова спросил я.
– Сейчас? – заинтересовался Анатоль. – Да, это действительно
– Вот-вот! – кивнула Доротея. – Мари полдня рассказывала мне, что встретила какого-то «мальчика с красивыми глазами» Он довольно мило за ней ухаживал, а ей как раз было одиноко – несмотря на присутствие у нее под боком всего человечества! Мари, ясное дело, показалось, что этот мальчик сможет ее понять и оценить по достоинству. Словом, все как всегда. В итоге она в него втюрилась, а он почему-то к ней охладел. Призадумался о вечности, я полагаю. Я попыталась было бестактно напомнить ей, что с нами происходит: мир, где мы жили, кончился, и мы сами тоже закончились, если можно так выразиться. Но мои слова не произвели на нее никакого впечатления. То есть Мари немного заинтересовалась этой темой, минуты на три, но потом снова завела свою песню: «Ты понимаешь, какое дело…» – она чуть ли не каждую фразу начинает с этих слов. Милая девочка, но совершенно сумасшедшая!
– Все мы совершенно сумасшедшие, каждый на свой лад. И не думаю, что мы стали такими только сейчас. Мы всегда были сумасшедшими – мы и все остальные люди, каждый насвой лад, – усмехнулся я. – С другой стороны, девочка по-своему права: надо же как-то развлекаться. Если уж сидишь в тюрьме, следует хотя бы готовить побег, даже если точно знаешь, что у тебя нет никаких шансов. Какая-никакая, а все альтернатива. Просто ей в голову не пришло ничего более оригинального, чем влюбиться и как следует пострадать напоследок, как будто впереди целая длинная жизнь, которую можно легкомысленно транжирить на всякие глупости. Думаю, твоей новой подружке просто не хватило воображения выдумать игру поинтереснее. Но недостаток воображения – общая беда всего человечества… Боюсь, моя тоже: невзирая на стремительно приближающийся конец света, я собираюсь закрыть глаза и заснуть – чем скорее, тем лучше. Правда, я здорово придумал? Свежо и оригинально, куда уж этой девице с ее большой любовью! Так что извините, ребята: собеседник из меня сегодня никудышный… Зато вы можете орать и шуметь, сколько влезет. Да хоть заняться хоровым пением или уронить небо на землю, мне уже ничего не помешает!
Я сам удивился скорости, с которой мне удалось выполнить свое обещание. Я действительно закрыл глаза и моментально отрубился, даже не потрудившись потребовать у Джинна свое одеяло.
Мне всю жизнь везло на занимательные сновидения, настолько яркие и правдоподобные, что так называемая «реальность» по сравнению с ними – старый кубик Рубика с облупившимися гранями, рассыпающийся в руках при первой же попытке его собрать. Но в эту ночь меня ждало нечто особенное. Задремав, я обнаружил, что сам могу выбирать, какой сон хочу увидеть. Это случалось со мной и прежде, но так редко, что я еще не утратил способность всякий раз удивляться и радоваться происходящему.
Я ненадолго задержался на границе между сном и бодрствованием, перебирая возможные варианты сновидений с ленивым любопытством человека, который пришел в любимый ресторан специально для того, чтобы получить фирменное блюдо в исполнении шеф-повара, но не может отказать себе в удовольствии перелистать меню в ожидании официанта, хотя четко определился с заказом еще до того, как вышел из дома.
Разумеется, я с самого начала хотел оказаться на вершине столовой горы,
Вообще-то, когда собираешься совершить нечто претендующее на звание чуда, готовишься к тому, что это будет чертовски трудно. Но пока я заблаговременно напрягался и делал умное лицо, все случилось само собой. Одна реальность ушла у меня из-под ног, а другая неслышно подкралась из-за спины и накрыла меня с головой, я и опомниться не успел! Только что я сосредоточенно пялился в теплую красноватую темноту под собственными веками, а теперь меня приняла ласковая прозрачная темнота лунной ночи. Она была не только перед моими глазами, а везде, и я ощущал нежное прикосновение этой темноты к затылку, вполне физическое прикосновение, похожее на робкую ласку.
Я с удовольствием отметил, что на мне больше нет ни зеленого плаща, ни прочей карнавальной чепухи: обыкновенные голубые джинсы, темная футболка и светлая рубашка из тонкого льна с длинными рукавами, размера на два больше, чем требуется, – такую чертовски приятно надеть летней ночью вместо пиджака. Именно так я и выглядел до тех пор, пока мой работодатель Аллах не всучил мне корпоративную униформу.
Мои глаза быстро отыскали на древней каменной кладке знакомый рисунок: руну Эйваз, которую прошлой ночью начертил Один. Я был уверен, что уж меня-то она пропустит. Во-первых, я не собирался обижать хозяев дома, скорее уж наоборот. А во-вторых, ей было неизвестно мое имя. С некоторых пор я подозревал, что оно неизвестно даже мне самому. Да и вообще, это всего лишь сон – мой, не чей-нибудь! – а значит, все будет так, как я захочу.
Эти примитивные, но вполне логичные рассуждения здорово подняли мое настроение. Возможно, я даже несколько переборщил с этим самым хорошим настроением, но мне понравилось.
– Привет, руна Эйваз! – фамильярно сказал я зигзагообразному произведению Одина. И шагнул в освещенный факелами коридор.
Живые плюшевые игрушки почему-то так и не встретились на моем пути. То ли по ночам их укладывали спать, то ли я им не слишком понравился. Зато в коридоре обитали тени – их я заметил еще утром на экране своего волшебного телевизора. Ятак и не постиг природу этих странных существ, зато быстро разобрался, зачем они нужны. Тени были стражами, верными и надежными. Думаю, если бы я пришел сюда наяву, у них вполне хватило бы могущества не позволить мне идти дальше. Но сейчас я не проходил по их ведомству. Мое присутствие насторожило их, заставило беспокойно зашевелиться в темных углах, но этим все и ограничилось.
В итоге мой визит оказался полной неожиданностью для Одина и Афины. Когда я наконец отыскал трапезную, где они ужинали, ребят чуть удар не хватил. Они, разумеется, тут же вскочили, порывисто схватились за холодное оружие – какая ерунда!
Вместо того чтобы спешно ретироваться, я лениво подумал, что им следует спрятать свои железяки в ножны и расслабиться. Именно так они и поступили. Моего желания оказалось вполне достаточно – наверное, потому, что это был мой сон.
– Кто ты? – наконец спросил Один. Его голос звучал решительно и властно. Неудивительно! Полагаю, сказывалась многовековая привычка повелевать всеми, кто под руку подвернется.
Он меня, надо сказать, озадачил. Обожаю простые вопросы, ответы на которые неизвестны мне самому! Так что я крепко задумался.
– На моем месте ты сам наверняка сказал бы, что тебя зовут Гест,[5] – наконец отозвался я. – Давай пока остановимся на этом варианте, ладно?
– Как скажешь, гость, – Один едва заметно усмехнулся, но тут же нахмурился и требовательно спросил: – А ты хороший гость?
Лгать было ни к чему.
– Такой хороший – лучше не бывает. Я пришел к вам с отличным подарком, ребята. С самым шикарным. Вы же хотите узнать имена тех, кто за вами охотится? Готовьте бумагу и карандаши, я собираюсь зачитать вам весь список!