Мой Рагнарёк
Шрифт:
– Не знаю… Нет, не думаю, – честно сказал я. – Скорее всего, на твоем месте я бы предпочел оказаться как можно дальше отсюда.
– Какая разница, где оказаться? – Одиссей пожал плечами. – Когда рушится мир, он рушится весь, без остатка… Яслышал, что кроме этой прекрасной земли есть и другие миры, населенные причудливыми существами, но мне неведомы пути, уводящие туда… Может быть, подскажешь?
– Не знаю. Может быть, и подскажу, – согласился я. – Почему бы и нет? Мне не доставит удовольствия, если ты сидишь здесь, как тигр в клетке. Возможно, ты – единственное человеческое существо, у которого есть шанс тихонько
– Вот. Это еще одна причина, по которой я решил с тобой повидаться, – признался Одиссей. – Я подумал, что ты наверняка испытываешь симпатию к бездомным бродягам, таким же, как ты сам.
– Кстати, расскажи мне, как ты ускользал от смерти, – попросил я. – Не думаю, что твой способ окажется хорош для меня, но очень уж интересно!
– Все это довольно непросто, – вздохнул Одиссей. – Объяснять долго, да и что толку от моих объяснений! Афина не только угостила меня напитком бессмертных. Для начала она помогла мне переменить внешность. Думаешь, я всегда выглядел таким замухрышкой? Но Афина сказала, что красивое лицо и царственная осанка – непозволительная роскошь для того, кто убегает от смерти. И еще она подарила мне особое зрение. Теперь я все время вижу призрачную тень смерти, сопровождающую меня. В отличие от прочих людей, я заранее замечаю ее приготовления к охоте и успеваю ускользнуть в самый последний момент. Тогда моя смерть заключает в свои объятия того, кто стоит рядом, и успокаивается – на какое-то время, конечно. Не навсегда.
– Ну да, а друзья этого бедняги, некстати оказавшегося рядом с тобой, недоумевают: «Какая безвременная кончина!» – усмехнулся я. – Всегда подозревал, что человек может умереть не только своей смертью, но и чужой, если очень не повезет!
– Да, это правда, – подтвердил Одиссей.
– В любом случае, мне не подойдет твой способ, – вздохнул я. – Даже если бы я обзавелся этим самым «особым зрением» – что само по себе довольно сомнительно! – мне не слишком улыбается все время видеть перед собой собственную смерть…
– Какая разница: видеть ее или не видеть? Все равно она есть, и от этого никуда не денешься. Конечно, можно идти по краю пропасти с закрытыми глазами, чтобы не смотреть вниз. Но по мне, лучше распахнуть их пошире и внимательно глядеть под ноги.
– Ты действительно такой мудрый, как рассказывал Гомер, – улыбнулся я. – Рассудительный и хитроумный Одиссей, с ума сойти можно! Кстати, я все хотел спросить: это правда насчет сладкого голоса сирен? Я имею в виду: неужели перед их пением действительно невозможно устоять?
– Это почти правда.
На миг невзрачное лицо Улисса стало нежным и мечтательным.
– Впрочем, дело не только и не столько в их благозвучных голосах, – добавил он. – Однажды Афина сказала мне, что у сирен есть своя песня для каждого из смертных. Поэтому то, что слышал я, вряд ли тронуло бы сердца моих спутников или, к примеру, твое.
– Знакомая история! – хмуро сказал я. – Они, часом, не говорили тебе, что это их последний подарок?
– Говорили.
– Хорош подарочек! В таком случае приманку в капкане тоже можно считать подарком охотника будущей жертве.
– Ты говоришь так, словно у тебя личные счеты с сиренами, – удивленно заметил Одиссей.
– Думаю, так оно и есть. Во всяком случае, я знаю ребят, которые действуют точно так же. И
Он озадаченно покачал головой – дескать, вот оно как бывает! – и задумчиво уставился на пламя костра.
– Ты сказал, что можешь научить меня своему способу покидать этот мир, – наконец сказал он. – Ты передумал? Или…
«Моего» способа больше не существует, – печально улыбнулся я. – Сидел бы я здесь в противном случае, как же! Но может быть, я сумею узнать, каков твой способ. А может быть, ты сам сделаешь это раньше меня. Время еще есть. Не так уж много, но есть. Навести меня осенью.
– Навещу, – кивнул Одиссей. – Что ж, надежда – это не так уж много, но лучше, чем ничего. Скажи, а кем ты был прежде? Мне кажется, что мы уже встречались.
– Прежде чем что? – усмехнулся я. – Прежде чем возглавить эту армию «мертвых духом» и убедиться, что я ничемне лучше, чем они? Кем-то я был, конечно, – так, ничего особенного! Не думаю, что мы с тобой встречались. Пока ты ускользал от своей смерти, я ходил дурацкими путями и занимался сущей ерундой… Но прежде чем стать этим бессмысленным персонажем, я, надо думать, был еще кем-то. Слишком многие узнают меня и называют чужими, ничего не значащими для меня именами, а то и просто «Владыкой». Знаешь, больше всего на свете я боюсь вспомнить эту бездонную часть своего прошлого!
– Напрасно боишься, – удивленно сказал он. – Полезно хранить свое прошлое в тайне от прочих, но опасно иметь такие тайны от себя самого.
– Опасно, – вяло согласился я. – В последнее время я то и дело чувствую, что вот-вот вспомню себя… и отчаянно торможу.
– Ну и как, удается затормозить?
– Пока удается, как видишь.
– Ты удивительно прямодушен, – заметил он не то одобрительно, не то насмешливо. – Ты говоришь со мной столь откровенно, что я, пожалуй, рискну ответить тем же.
– А что, хитроумному Одиссею удаются откровенные разговоры? – усмехнулся я.
Честно говоря, только сейчас, после его рассуждений об откровенности, я вспомнил, что с этим парнем следует быть очень осторожным.
– Все люди меняются, – равнодушно сказал он. – А у меня было очень много времени, чтобы перемениться.
– И что ты собираешься мне поведать?
– Да не «поведать», скорее уж попросить о помощи. Видишь ли, мне предстоит повидаться с Локи. С тем парнем, чье место ты почему-то занял, вопреки пророчествам, в свое время до смерти перепугавшим нашего общего одноглазого знакомца. Признаться, я боюсь этой встречи. Я выучился бегать от смерти, но если она споется с этим могущественным божеством…
– Так в чем проблема? – удивился я. – Не ходи к нему, и все тут! Если я правильно понял, он ведь не гоняется за тобой с обнаженным мечом?
– Пока не гоняется. Он вообще не подозревает о моем существовании. Но я не могу отменить это свидание. Меня просила Афина. Знаешь, моя благодарность к ней – не то чувство, которое можно погасить доводами разума. Когда она была по-настоящему сильной, она сделала для меня гораздо больше, чем боги обычно делают для людей. Без нее я был бы просто царем Итаки, одним из многих правителей крошечных государств, о которых забывают дня через три после поминок, а после – бессмысленным мертвецом, одним из многих в твоем войске, оживших на короткое время, чтобы снова угаснуть, теперь уже навсегда.