Моя единственная

Майклс Коринн

— Шон хорошо к нему относится.

— А к тебе?

Я киваю.

— Очень.

Мама на мгновение замолкает, а потом ее голос немного меняется.

— Я знаю, что была строга с тобой. Я все усложняла, и я никогда себе этого не прощу, но я должна сказать тебе, что, если ты позволишь тому, что у тебя есть, ускользнуть, ты будешь дурой.

— Я не хочу упускать это.

Ее взгляд встречается с моим, и я вижу, как напрягается ее челюсть.

— Тогда не надо.

— Все не так просто.

— Вот тут ты ошибаешься. Все очень просто. Ты

любишь его, а он любит тебя. Он каждый день сидит в больнице с твоим племянником. Он приносит ему книги, говорит с ним о спорте и дает этому маленькому мальчику ощущение нормальности. Он делает все это, а также заботится о тебе.

Я дергаюсь в ответ.

— Заботится обо мне?

Моя мама закатывает глаза.

— Серьезно, Девни, ты даже не представляешь. Как ты думаешь, сколько известных, богатых мужчин вели бы себя так, как он? Черт, а сколько мужчин вообще? Убери все остальные прилагательные. Не многие. Шон Эрроувуд всегда был твоим камнем, не бросай его в реку.

— Я и не бросаю.

— Тогда позволь ему заботиться о тебе. Позволь Шону показать тебе, каким мужем он будет. Сейчас у него есть прекрасная возможность уклониться и сбежать, если он этого хочет, но я вижу только мужчину, который хочет помочь. Ты не представляешь, как тяжело быть родителем, но сделать это в одиночку… ну, я не могу себе представить. Вот почему я была так строга к тебе. Я ошибалась. Я думала, что если бы ты вырастила Остина, то он был бы добрее к тебе.

Она так говорит, но ее действия это опровергают. Сейчас у меня нет настроения спорить с ней. Проще оставить все как есть и молиться, чтобы эта… более добрая версия моей матери осталась.

— И все же я здесь, в одиночку буду воспитывать Остина. Какая ирония, не правда ли?

Мамины глаза наполняются слезами.

— Нет, это грустно, и после всего, через что ты прошла, чтобы дать ему то, чего не могла, это… несправедливо. И все же я не могу не думать, что все было не так, как должно было быть.

— Ты о том, чтобы я его воспитывала?

Она кивает и вздыхает.

— Я знаю, что это ужасно, но я не могу не задаваться вопросом, не было ли это планом.

Если она хотя бы вскользь подумает, что я должна была заботиться об Остине и поэтому мои брат и невестка мертвы, я могу закричать.

— Мама…

— Нет, послушай, я думаю, что то, что ты отдала Остина, было правильным выбором — единственным выбором. Ты не была готова, а Хейзел и Джасперу нужен был ребенок, которого можно любить. Это был план. Это было невозможно, трудно и правильно. Но, как и то, что теперь ты будешь рядом с ним. Вы с Шоном сможете помочь ему пройти через это так, как не смогли бы мы с твоим отцом.

— Мы и не должны были. Этого не должно было случиться.

Она кивает и смотрит назад сквозь жалюзи.

— Я не должна хоронить своего сына… — мама поворачивается ко мне, мягко улыбаясь. — И я рада, что тебе тоже не придется узнать, каково это. Доверься своему сердцу, Девни.

Она целует меня в щеку, а затем уходит в сторону медпункта. Я стою, ошеломленная

и не в силах пошевелиться, потому что у нас только что был разговор, который не закончился ссорой, и она защищала Шона. Я знаю, что он хорошо ко мне относится, но так было всегда. Я никогда не волновалась, когда он рядом, потому что Шон просто… любит. Это не значит, что теперь у нас все будет хорошо. Сейчас, как никогда, я должна подумать о будущем. Мы не можем принимать судьбоносные решения, когда в нашей жизни нет ничего надежного.

Медсестра выходит.

— У него все хорошо. Мы подготовим его к выписке завтра рано утром.

— Спасибо.

Трепет наполняет мой желудок, а в горле появляется тошнота. Завтра мы должны вернуться домой и начать это новое путешествие, а я не знаю, как в нем ориентироваться. У нас с Остином были самые замечательные отношения, потому что мое место в его жизни всегда было ему понятно. Я была его тетей. Со мной было весело, я водила его в разные места, покупала ему вещи и утешала. А теперь я стала родителем. Джаспер всегда шутил, что мне досталась хорошая часть сделки, и так оно и было. Я была частью его жизни в самом лучшем смысле этого слова. Динамика должна измениться, и я хотела бы, чтобы у меня был он, чтобы сказать мне, что делать. Но его больше нет, и я должна сама разобраться в этом. Я уже не маленькая девочка, и они доверили мне воспитывать его, если их не станет.

Я открываю дверь, и Остин поднимает голову.

— Ты хорошо себя чувствуешь? — спрашиваю я.

— Мне больно.

— Так и должно быть.

Его глаза наполняются слезами.

— Я скучаю по ним.

— Я тоже, — говорю я, сжимая его лицо в своей ладони. — Я так по ним скучаю.

— Доктор сказал, что завтра я могу ехать домой.

— Да, а ты…..ты знаешь, куда бы ты хотел поехать? — мой голос дрожит. — Я могу переехать в твой дом, чтобы тебе не пришлось уезжать.

Он быстро качает головой.

— Я не хочу туда ехать.

— Почему?

Остин вытирает лицо.

— Потому что их там нет.

О, мое сердце может разбиться еще больше.

— Хочешь поехать к Шону?

Он поворачивается ко мне, в его заплаканных глазах впервые с тех пор, как он очнулся после операции, появилась надежда.

— Мы можем?

— Конечно, можете, — голос Шона наполняет комнату властью.

Я поворачиваюсь и смотрю на него, пока он идет к нам.

— Если твоя тетя не против.

Глаза Остина сияют.

— Я бы предпочел поехать к нему домой.

Я и сама думаю, что именно так бы ответила. В голове звучат мамины слова о том, что нужно доверять своему сердцу.

— Хорошо, но в какой-то момент нам придется вернуться. Например, когда Шон вернется во Флориду.

— Я знаю.

Шон кладет руку мне на плечо и сжимает.

— Мы разберемся с этим — вместе.

Я стараюсь не поддаваться эмоциям, но их невозможно игнорировать, поэтому я прислоняюсь головой к его груди и позволяю его силе наполнить меня. Он держит меня, и он не даст мне упасть.