Моя герилья

Ренсинк Татьяна

– Поглядим, поглядим, - вышел тот из-за стола и прошёлся вокруг арестованных.
– Интересно... Ну и что там в записке было такого аппетитного?

– Давно не ел, сеньор, - улыбнулся Ален, без ошибок говоря по-французски, что явно удивило такого важного собеседника.

С Алена тут же сняли французский мундир и наставили штыки*.

– Итак, что было в записке?
– более серьёзно вопросил начальник.

– Мне не известно, сеньор, - гордо говорил Ален.
– Сам выкрал, чтобы узнать и не успел.

– Так голод уморил, что

поспешил съесть, - засмеялся начальник, но смех его был коротким.

Он резко стал вновь серьёзным и приказал увести Алена в камеру.

В сопровождении двух офицеров, в руке одного из которых был фонарь, Ален вскоре спускался по узкой каменистой лестнице в подвал. Множество поворотов, извилистых проходов вокруг напоминали лабиринт. Будто кто умышленно построил здесь все эти ходы, чтобы люди блуждали, а выхода не находили.

На стене редко встречались горящие фонари. Они слабо освещали путь, а вокруг раздавалось эхо от каждого появляющегося звука: и от шагов, и от капающей где-то воды...

Только спустились в самый низ, где располагались решётчатые двери и было ясно, что здесь находятся камеры для заключения, как несколько летучих мышей тут же вспорхнули и полетели по коридору вдаль.

– Здесь, - указал один офицер на свободную камеру, и другой отворил её большим ключом, который достал из связки ключей, что висела у него сбоку.

Алена, продолжающего рассматривать всё вокруг, что мог, чтобы запомнить или что увидеть, тут же втолкнули в тесное помещение, а дверь закрыли...

* - штык - холодное колющее оружие, примыкаемое к стволу ружья (винтовки, карабина, автомата) для штыкового боя.

Глава 15

Из бездны, покрытой глубокою ночью,

Туманною, чёрною, страшною мглой,

Где тишь и молчанье ничто не нарушит,

Где вечно царит непробудный покой,

Встаёт с тихой жалостью, с грустью во взгляде,

Прозрачною дымкой окутан кругом,

Туманного призрака облик неясный

Видение женщины с бледным лицом.

Несутся по воздуху дивные звуки

И сладостный голос внезапно запел,

Для слуха неслышно, лишь сердцу понятно

Напев тот струной серебристой звенел:

"Не страшися, слабый смертный,

Темноты кругом меня,

Сладкий отдых забытья

На моей груди найдёшь ты,

Успокою я тебя.

Милосердная, дарую

Людям тихий я приют,

Где печали не живут,

Где вдали от шума мира

Без следа они замрут...*

Стоило солнцу скрыться за горизонтом, а ночи войти в свои права, силуэты промелькнули в саду усадьбы, где располагался в то время штаб французов. Заметив вокруг странные тени, дежурившие на посту офицеры тут же забили тревогу. Только поднятый шум не помог.

В считанные секунды раздались в разных углах усадьбы выстрелы, а в центральной части самого дома — взрыв. От мощного удара Ален пал в тот же момент, как стена рядом рухнула, развалившись на глыбы камней.

Приглушённый шум... Туман перед глазами, а потом темнота...

– Ален!
– словно эхо, откуда-то далеко доносился до слуха голос Фернанды.

– Ален, - уже близко слышал он и почувствовал, что кто-то пытается его перевернуть.

Открыв глаза и начиная приходить в себя, Ален вспомнил взрыв. Он тут уже увидел перед собой груду камней, туманную пелену дыма и горящие доски.

– Давай же, - простонала теряющая силы Фернанда.

Она видела, что Ален очнулся. Достав один из своих пистолей, она сунула один ему за пояс. Расслабленно выдохнув, Фернанда с улыбкой легла рядом. Закрыв глаза, она стала прислушиваться к шуму вокруг и вскоре донеслись голоса французов, которые явно приближались...

– Очнись, - снова склонилась она над Аленом с тревогой, но он не шевелился, не реагировал.

Фернанда понимала: придётся действовать самой. Опасаясь, что французы доберутся к ним, до этих развалин в подвале, она собралась с силами и потащила тело Алена скорее скрыться где-нибудь получше. Слыша, откуда пробираются сюда французские офицеры, Фернанда поволокла тело в другой коридор.

Осторожно, минуя поворот за поворотом, чтобы никто не заметил, чтобы не попасться никому на глаза, она вытащила Алена на улицу, где уже была ночь. Оттащив его к зарослям высоких кустарников, Фернанда положила аккуратно на траву...

– Ален, - погладила она его по голове.
– Приди же в себя... Мне одной не справиться...

Прокатившаяся по её щеке слеза, тут же пала на грудь Алену. Глядя на него, беззащитного, раненого, Фернанда ужасалась. Все мысли путались, но желание было одно — спасти и его, и себя. Зачем, почему — всё было пока не важно. И лишь единственной преградой была теперь усталость тела. Тащить Алена дальше — не было сил. Идти куда самой искать помощи — тоже. К тому же было опасно даже просто шевелиться, поскольку вышедшие на улицу французы стали тоже блуждать вокруг и искать выживших.

Страх, что найдут, тут же уничтожат, переполнял Фернанду. Ещё сильнее забилось сердце, когда пара французских офицеров подошли к кустам. Они стояли так близко, что Фернанда видела их отчётливо в свете фонарей, которые они держали в руках. Словно дневное солнце, лучи огня освещали лица и мундиры.

Не смея сделать движения, Фернанда уставилась на одного из них. Его лицо приближалось к её и да, он с ухмылкой стал кивать. В тот момент Ален стал медленно открывать глаза. Будто что звало его очнуться именно сейчас. Он тут же увидел происходящее. Его рука нащупала на себе пистоль. Вспомнив и что был в камере, и взрыв, и голос Фернанды, он в считанные секунды вернулся в реальность.