Моя любовь, моё проклятье
Шрифт:
А вот она ни на секунду не шла из мыслей. И внутри как будто всё туже и туже пружина закручивалась. Это уже не наваждение, это одержимость какая-то.
Совсем поздно к нему заскочил Макс.
— Ты один? — спросил, стреляя по сторонам любопытными глазами.
— Ну а с кем? — удивился Ремир.
— Ну а с кем? — передразнил Астафьев. — С нелюбовницей, конечно. Я думал, вы прямиком с работы поедете доделывать начатое.
Ремир посмотрел на него с укоризной, но промолчал.
— Что, Ремчик, не вовремя я сегодня нагрянул, да? Обломил вас, — с понимающей улыбкой констатировал Макс. — Ну, извиняй. Я и подумать не мог. Ты же вечно: на работе
— Да перестань ты, это случайно вышло. Стечение обстоятельств.
— Угу, знаем мы это твоё стечение, — веселился Астафьев. — На корпоративе тоже стечение было? Может, ещё когда, да я не в курсе?
— Да какой ещё? Вот тогда на корпоративе и всё. Ты чего пришёл? — начал сердиться Ремир.
На подобные вещи он вообще не любил разговаривать, а уж тем более в таком насмешливом ключе.
Макс, почуяв, что скоро перейдёт грань дозволенного, сменил и тон, и тему. Завёл про какие-то объекты, на которые надо получить допуск, про всевозможные препоны и прочую скукотищу. Ремир честно пытался сосредоточиться и вникнуть, но не получалось. Ничего не лезло в голову. В конце концов, он сдался:
— Макс, давай потом, ну или сам? Не хочу сейчас про это. Не могу.
Астафьев, вздохнув, поднялся.
— Ладно, Ромео, справлюсь сам. Отсыпайся, видок у тебя и впрямь неважный.
В субботу Ремир проспал почти до обеда, ну а с обеда просто слонялся по огромной пустой квартире. Несколько раз подходил к телефону, даже порывался позвонить, но отбрасывал. Что он ей скажет? Привет, как дела? Это тупо. А больше вообще ни одной мысли не приходило.
Впервые он позавидовал Максу — у того никогда не возникало проблем, как вести себя с девушками. Даже с незнакомыми запросто находил общий язык. Вообще-то, Ремиру не очень-то и важно было сейчас, о чём именно с ней разговаривать. Лишь бы голос её услышать, почувствовать, что она как будто с ним, пусть и на расстоянии.
Если он и за день весь истомился, то к вечеру, когда чувство одиночества обычно обостряется, и вовсе тоска стала непереносимой.
«Всё-таки позвоню», — решил наконец. В сотый раз взялся за телефон, нашёл её в списке контактов, но тут же сбросил. Набрал службу такси.
Когда подъехали к её дому, посмотрел на часы — десять вечера, начало одиннадцатого.
«Не поздновато ли для гостей? — тотчас забеспокоился Ремир. — Всё равно поднимусь. Выставит так выставит».
Он расплатился и отправился искать нужный подъезд. Дом был старый, двор — колодцем со сквозными арками. Посреди — детская площадка. Одну из скамеек на площадке облепила местная молодёжь. Парни, девчонки. Они курили, пили пиво из банок и трепались о какой-то дикой мути, время от времени прорезая двор хохотом.
Ремиру нужна была шестнадцатая квартира, это он знал — всё остальное не помнил. Слишком поспешно в прошлый раз убегал. Но на подъездах, как назло, не было никаких табличек. И двери у всех железные, не прорвёшься. С какой тут стороны вести отсчёт — непонятно.
Он уже собрался подойти к молодёжи за помощью, когда на балкон второго этажа вышел мужик покурить.
— Где шестнадцатая квартира? В каком подъезде? — спросил Ремир мужика.
Тот флегматично махнул рукой, указав зажжённой сигаретой на соседний подъезд. Теперь оставалось дождаться, когда кто-нибудь выйдет или зайдёт. Но тут, к счастью, свезло — и пяти минут не простоял, как замок пиликнул и на улицу вышел парень
Перед её дверью на втором этаже он остановился, вдруг заробев. А если она не одна? Мало ли… Он толком про её личную жизнь ничего не знает. Да нет, тут же успокаивал себя. Коля говорил, что больше никто из больницы её не встречал. Но Ремир всё равно напряжённо прислушался.
Потом подумал, что надо было хоть в магазин заехать. Купил бы торт, конфеты, вино… В гости же с пустыми руками не ходят.
В гости и ночами без приглашения не ходят.
Может, съездить в какой-нибудь круглосуточный супермаркет?
Нет, пока ездит, будет совсем поздно…
Внизу хлопнула подъездная дверь — возвращался парень с собакой.
Это ж сколько он тут стоит, мнётся, сам с собой спор ведёт?
Ремир нажал кнопку звонка и напряжённо замер.
Глава 34
Чем бы Полина ни занималась, что бы ни делала, всё равно так и видела перед собой жгучий взгляд Ремира, полный безудержного желания. От одного этого взгляда сладко ныло внутри, а были ещё прикосновения его рук, его тела, сбившееся дыхание…
Если бы Максим Викторович не возник в тот момент, она бы за себя не поручилась. Да что уж скромничать — не поручилась она. Если вон стоит только вспомнить, и сердце заходится. А если совсем честно, то она даже представляла себе, как бы оно всё случилось, не появись Астафьев. Эти нескромные фантазии и будоражили, и вгоняли в краску.
Сомнений, вообще-то, тоже хватало, куда без них? Вдруг ему от неё только это и надо? Тогда ведь сбежал. Ну и… мог бы всё же позвонить. И позвонил бы, конечно, если б хотел. Но не звонит, значит, не хочет…
Но с другой стороны, он же столько всего для неё сделал, просто так, даже после того, как она ему отказала. А она ему и спасибо-то толком до сих пор не сказала.
Полина поймала себя на мысли, что с нетерпением ждёт понедельника. Кто бы мог подумать!
С Сашкой — у той же строгий режим — Полина привыкла ложиться рано. Но что с пятницы на субботу полночи промаялась, что теперь — легла, а сна ни в одном глазу, и сердце гулко стучит в ушах. Когда уже оно успокоится?
Ещё и как назло местная компашка на площадке засела — гоготали на весь двор, и наверняка просидят так до рассвета. Прогнать бы их, но связываться не хотелось. Не то чтобы она боялась эту мелкую гопоту — почти всех из них знала лично, а один, Семенцов, в своё время даже с признаниями к ней подкатывал и, получив отворот, вполне достойно его принял. Просто настроения не было. Её томили совсем другие чувства, далеко не боевые. Так что борец за порядок и покой во дворе из неё сейчас получился бы никудышный.
Полина взяла ноутбук. Решила почитать что-нибудь из классики, чтоб сморило. Открыла наобум Гончарова, но, не прочитав и пары абзацев, свернула страницу. Забила в гугл Ремир Долматов, нашла тот самый снимок, где он расслаблен и благодушен. Посмотрела на черты его, на взгляд мечтательный, и так сердце защемило в груди…
Сто раз она пыталась воскресить в памяти того мальчишку, которого они дразнили в лагере Маугли, но лицо его стёрлось, запомнились лишь горящие чёрные глаза. Ну и нрав. В те годы ей он казался неинтересным только потому, что был её младше, тогда как она даже на ровесников взирала с тоской и пренебрежением. Хотя что-то всё-таки и тогда её в нём зацепило, ведь она по-настоящему страдала из-за случая в сарае…