Моя плоть сладка (сборник)
Шрифт:
— Так, так! Я понял,— оборвал ее Коннорс.— Он хотел поговорить с вами о ремонте машины.
Солдафон все еще стягивал с ноги свой сапог, настолько довольный собой, что не сразу заметил постороннего, нарушившего их любовный дуэт.
Элеана начала плакать.
— Я не могу выйти отсюда в таком виде, а каждый раз, как я пытаюсь одеться, он ловит меня.
Коннорс спросил ее, почему она позвала его, а не служащего отеля.
— Я боялась, что они вызовут полицию, а я не могу позволить себе быть замешанной в скандале.
Коннорс вошел в комнату и сел на кровать рядом с Эстебаном.
— Салидос!
Приличия связывали руки генерала. Как джентльмен он должен был ответить на тост. К тому же ему хотелось пить. Генерал сделал большой глоток.
— Салидос!
Еще не совсем уверенный, что Коннорс на его стороне, генерал позволил себе еще одну порцию рома. Потом его взгляд, перебегавший с Элеаны на Коннорса, осветился догадкой. Ну конечно! Так и есть! Все должно быть оплачено, а хорошие вещи особенно. Маленькая «туристка» специально тянула время, чтобы дать возможность своему патрону оформить деловую сторону свидания.
— Куанто?
Коннорс много бы дал, чтобы выяснить, насколько старый служака знает английский язык.
Эстебан был корректен в делах. Вытащив из заднего кармана брюк бумажник, он бросил несколько купюр по десять и двадцать песо на кровать. Потом, дыша винным перегаром, сунул их под нос Коннорсу и спросил:
— Куанто?
Коннорс рискнул спросить Элеану, нет ли у нее в номере еще бутылки рома:
— Нет,— она отрицательно покачала головой.— У меня нет вина.
Воспользовавшись ситуацией, она натянула на себя другое платье. На мгновенье ей пришлось отнять руки, и Коннорс увидел ее чудесной формы грудь.
«Ну и черт с ней, с бутылкой,— подумал Коннорс.— Она все равно вряд ли помогла бы». Он решил, что типов, подобных Эстебану, нелегко напоить до потери сознания. Напившись, они становятся еще более агрессивными. Таков был и Эстебан.
— Сколько? — по-английски повторил генерал.
Коннорс постарался выиграть время.
— Ремонт машины стоил двести сорок пять песо.— Коннорс положил счет на диван.
Эстебан отсчитал двести сорок пять песо и бросил их на счет. Потом, после короткого размышления, добавил еще пять купюр по двадцать песо.
— Согласен,— Одним взмахом ноги он отшвырнул сапог и начал расстегивать пояс.— Теперь уходите!
— Прошу вас,— молила Элеана,— не оставляйте меня одну с ним!
— Не имею ни малейшего желания делать это,— успокоил ее Коннорс.
Он плохо себе представлял, что надо делать. Здесь, в Мексике, военные, и особенно такие высокопоставленные, как Эстебан, почитались как боги. Переведя дух, Коннорс собрал лишние пять банкнот по двадцать песо и сунул их обратно в еще открытый бумажник генерала. Потом, используя все свои дипломатические способности, заявил генералу, что очень огорчен тем, что манера одеваться этой молодой дамы и ее согласие поужинать с таким офицером, как генерал, привели к недоразумению. Конечно, это досадное недоразумение. Ведь сеньорита не из тех, которые торгуют своими прелестями.
Это была блестящая речь, достойная соответствующей аудитории. Эстебан даже не стал возражать. Он поднялся и сделал несколько неверных шагов в сторону Элеаны. Опасаясь, как бы генерал ее вновь не схватил, Коннорс приготовился к бою, сжав кулаки. Но солдафон и не думал больше об Элеане, он искал свой револьвер, который, раздеваясь, положил на комод.
Найдя револьвер, он наставил его на Коннорса.
—. Убирайтесь! Или я буду стрелять!
Генерал был достаточно пьян, чтобы сделать это, и Коннорс, пожав плечами, сделал вид, что покидает комнату. Элеана прижалась к шкафу и плакала. Всхлипывая, она попыталась последовать за Коннорсом. Намереваясь задержать ее, Эстебан протянул руку, в которой держал револьвер. В тот же момент Коннорс резко повернулся и выбросил вперед свой правый кулак.
С таким же успехом он мог наброситься на каменную стену. Эстебан издал глухое .ворчание, потом, разозлившись, схватил револьвер за дуло и кинулся, на Коннорса. Тот успел перехватить его руку с оружием и отбросить своего противника на кровать.
Раздался выстрел, приглушенный двумя телами, и огромный мужчина остался недвижимым. Коннорс вскочил на ноги, мгновенно покрывшись потом: Эстебан лежал на боку с открытым ртом, кровь проступала на его белой рубашке. Насколько Коннорс мог судить, генерал был мертв.
— Хорошо! — прошептала Элеана,
— Нет, совсем не хорошо,— возразил Коннорс.
В этих местах закон действовал быстро. Тут не затруднят себя расследованием, а просто поставят к стенке как убийц генерала.
Почувствовав приближение неприятностей, Коннорс на цыпочках подошел к двери и выглянул. Никто, казалось, не слышал выстрела. Он повернулся к Элеане.
— Вы ему говорили, что едете, в Урапан?
Девушка отрицательно покачала головой. Она была совершенно подавлена происшедшим.
— Тогда соберите свои вещи. Нас не должны застать здесь, когда обнаружат тело.
Через пять минут она была готова. Как и он, она уже давно собрала свои вещи.
Холодный пот выступил на лбу у Коннорса, когда он закрывал дверь. Может быть, вопрос лишь в минутах? А возможно — в часах? А может, генерала найдут только утром?
Пока Элеана оплачивала счет, Коннорс, подмигивая служащему^ доверительно прошептал:
— Генерал устал. И он хочет, чтобы его не беспокоили до утра. Понятно?
— Да, сеньор.
Служащий пожирал Элеану глазами.
Коннорс положил багаж Элеаны в машину. Потом, обратившись к одному из таксистов, стоящих у гостиницы, спросил, как ему выехать на дорогу в Ларедо.
— Но вы находитесь спиной к нему, друг! Вам нужно ехать прямо, в другом направлении.
Машина генерала стояла перед таксистами. Шофер спал на руле. Коннорс мечтал, чтобы он не проснулся. Сделав полукруг, он поехал на север.
Он еще в гараже изучил карту местности и знал, что в сторону Урапана следует повернуть в конце Пасео-де-ла-Реформа. Он не собирался останавливаться — сейчас не время. Надо поскорее добраться до границы. Коннорс надеялся, что если начнут перекрывать дороги, то прежде всего перекроют основную магистраль, соединяющую Мехико с Ларедо.