Моя подруга – месть
Шрифт:
– Сидеть! – громким шепотом велела Марьяна и прикрыла глаза, пытаясь сосредоточиться.
Фотография была четыре на шесть, а чтобы написать все, что нужно, не хватит и большого листа! Hу что ж, придется представить, будто она дает Ваське телеграмму. Но что он поймет из ее отрывочных слов?!
И вдруг Марьяна успокоилась: поймет, все поймет. Eсли уж до него дошло, что там было наколото на 9-й, 12-й и 97-й страницах «Тайны пирамиды Хеопса», как-нибудь и это послание разберет!
– Mаряша, ну что ты там все делаешь? – закапризничал Санька. – Мне опять спать захотелось, а ты не садишься со мной. Сну надоест ждать, он опять уйдет!
– Не нуди. Подожди две минуты, – ответила Марьяна почти сердито, хотя сердиться следовало только на себя: сейчас она пожинала плоды собственной глупости, выдуманной для Санькиного развлечения.
– Что ты пишешь? – не унимался мальчик.
– Я пишу: «На память Китмиру от Саньки Яценко», – сказала она, с трудом втискивая на обороте фотографии последнее слово: «пистолет».
– Ну вот, от Саньки! – заканючил мальчишка. – Hапиши: от Александра Викторовича Яценко. Слышишь, Маряша?
– Так и напишу! – отозвалась Марьяна. Последняя буква «т», правда, не поместилась, но и без нее все ясно. – От Александра Викторовича, конечно, звучит внушительнее, это точно.
Она подошла к окну – и обомлела, вспомнив, что на Китмире не было ошейника. Где же спрятать письмо? Можно привязать ремешком от Ларисиной сумки. Но как? Даже если пес встанет на задние лапы, до окошка не достанет…
Oна вжалась в решетку, вглядываясь в темноту. Фото было зажато между пальцами.
– Китмир, – прошептала Марьяна, – что же делать?
Лохматое длинное тело взвилось ввысь, рядом с лицом Марьяны щелкнули зубы – и фотография оказалась стиснута ими. Oказавшись снова на земле, Китмир прощально взвизгнул – и исчез в кустах.
Какое-то время Марьяна, ошеломленная, стояла у окна. Больше всего ее поразило, что Китмир не тявкнул на прощание – сообразил, что может выронить записку! Это непостижимо – до чего бывают умные собаки. Куда умнее некоторых людей. В частности, ее, Марьяны…
Oна присела рядом с Санькой, сунула ему руку под щеку, тот прильнул – и мгновенно заснул: сон, стало быть, оказался на редкость терпелив и никуда не ушел. Bерхний свет, правда, мешал, и Марьяна хотела встать, чтобы его погасить, но тут же забыла об этом. Может быть, по сообразительности ей и далеко до Китмира, а все-таки кое-что и она способна понять.
Ну что же… теперь, кажется, Марьяне известна истинная причина всего случившегося. И она, причина эта, – отнюдь не в контракте с «Эль-Кахиром», из-за которого Рэнд прямо-таки спать не может! Хотя, Аллах его знает, может быть, и от этого контракта он намерен себе кое-что урвать, но главную награду он уже получил. И эта награда – Григорий.
Так, значит, не Григорий нашел десятого брата. Рэнд нашел его раньше.
Но как? Каким образом?!
Скорее всего случайно. Возможно, Азиз нанял Рэнда для убийства Виктора, и тот, подготавливая операцию и проверяя охрану своей жертвы, увидел Григория, узнал его…
Нет. Если Григорий не видел этого «десятого брата», значит, и Рэнд не видел его. Кстати, вполне может быть, что Рэнд уже давным-давно в Каире, никак не мог он прежде встретиться с Григорием.
И опять – нет. Не давным-давно! Прежде чем попасть в Каир, он должен был познакомиться с Борисом, а это не могло произойти раньше января 97-го, даже конца января: Борис три месяца провел в больнице. В Нижнем он пробыл до лета – Марьяна знала точно: какие-то слухи доходили. Он говорил: «Рэнд увез меня из России». Значит, они встретились еще там. И не раньше весны, конечно, а может, и начала лета. И сразу вспыхнула такая дружба, подумать только…
Да почему сразу, спросила себя с изумлением Марьяна, откуда она это взяла? Ведь Борис и раньше вполне мог быть знаком с Рэндом, или как его там звали, в России? Рэнд (как он сам говорил) – слово арабское, значит, он взял его себе, это имя, уже здесь, в Египте. А там как звался? Возможно, Борис даже говорил об этом Марьяне – но разве теперь вспомнишь?! И все-таки она напрягла память, пытаясь вспомнить хоть одно восточное имя, которое мог назвать Борис. Рэнд ведь кавказец… Как назло, в голову лезли из всех мыслимых и немыслимых кавказцев только Тариэл с Автандилом из бессмертного и некогда, в детстве, любимого Марьяною «Витязя в тигровой шкуре»:
И тогда ему ответил Автандил красноречивый:
«Тариэл, прекрасный витязь! Лев могучий и учтивый!..»
Ну и так далее, Марьяна уже почти ничего не помнила о приключениях названых братьев. Странно, что вообще они пришли на ум, выплыли из забвения. Ах да! Совсем недавно о них напомнила Надежда…
Марьяна покачала головой. Надежда! Она говорила, что тот странный доктор, которого она считала убийцей своего сына, был похож на Тариэла и Автандила, вместе взятых, только мастью посветлее. Как там его звали? Фамилия – Вахаев, а имя вроде бы – Алхан. Алхан, Алик… нет, таких имен Борис не упоминал. К тому же Алхан Вахаев был гинекологом, а Рэнд все-таки патологоанатом, хоть и с некоторых пор.
С некоторых пор… Он говорил, что раньше специализировался в другой области. Может быть, в фармакологии? Борис прежде был фармацевтом, не там ли они познакомились? И вдруг Марьяна тихонько ахнула в изумлении, потому что Рэнд буквально час назад сам ответил на ее вопрос!
…Помнится, Марьяна ходила стричься к одной парикмахерше, которую недавно бросил муж, и она ужасно это переживала, во всеуслышание призывая кару на голову разлучницы. Одно из пожеланий звучало особенно устрашающе: «Чтоб у тебя из волос кровь лилась!» Марьяна еще тогда подумала, что так проклинать может только парикмахер. Потом она как-то покатывалась со смеху, услышав проклятие кассирши в адрес надоедливой покупательницы, уверявшей, что ее обсчитали (а может быть, так оно и было): «Чтоб тебе спички всю жизнь по чековой книжке покупать!» И Марьяна поняла, что бывают «профессиональные» угрозы и проклятия. Простейший и общеизвестный пример – бухгалтерский: «Чтоб у тебя дебет с кредитом не сошелся!» Надежда, которая очень любила такие выражения, однажды рассказала Марьяне, что свою любимейшую страшилку – «чтоб у тебя зубы не в рядочек, а в кучке были!» – она позаимствовала у какого-то стоматолога. Ну кто так скажет, кроме стоматолога? И кто… кто, кроме гинеколога, упомянет фаллопиевы трубы? Обычные люди и слов-то таких не знают…
Вот кем был Рэнд до того, как увлекся патологоанатомией, а потом бальзамированием. Гинекологом! Гинеколог из Нижнего Новгорода, кавказец, красивый, будто Тариэл и Автандил, только мастью посветлее…
– Алхан Вахаев, – прошептала Марьяна – и вздрогнула, как будто не она сама произнесла эти слова, а кто-то другой, на миг возникший рядом, но тут же вновь канувший в небытие.
Да… Вот почему Рэнд, обычно щеголявший в шортах, явился на допрос Надежды в темных очках и в бурнусе! И говорил только по-английски, и не давал ей слова сказать. Oн не мог допустить, чтобы Надежда его узнала и назвала по имени. А она была близка к этому. Какое изумление вдруг появилось на ее лице… она и верила, и не верила себе. Конечно, это казалось ей совершенно неправдоподобным: тот самый Алик Вахаев!