Моя пятнадцатая сказка

Свительская Елена Юрьевна

— Заткнитесь!!! — заорал Максим по-японски.

Нападать на взрослого, да еще и иностранца, пигалицы побоялись — и шустро слиняли. Осталась только жертва, бледная и испуганно моргавшая.

Спустя некоторое время или же под воздействием дружелюбной родной речи девочка успокоилась. И поведала о своей печальной жизни. Собственно, ее вины не было, ну, разве что только в том, что родители одноклассниц все время пропадали на работе или терроризировали своих отпрысков учебой. Максим был наслышан о том, как здешние дети измываются над морально слабыми сверстниками, срывая на них всю горечь и злобу. Ему было тошно от этого, но не мог же он уследить за всеми! Впрочем, он решил, что Хикари в обиду никому не даст. К счастью, она жила в том

же районе, где и решил временно поселиться он. Просто… она так доверчиво на него смотрела…

И когда Максим называл ее по имени, то ее глаза, казалось, лучились от света, такого же света, как и в ее имени. И когда он звал ее по имени, то на душе у него как-то теплело… Словно он наконец-то нашел что-то важное, что, казалось, когда-то насовсем потерял… Они шли по улице, почти вплотную друг к другу, болтали о всяких глупостях и много смеялись…

Молодые парень и девушка, судя по броской одежде, шипастым сережкам и красным прядям в волосах, студенты, наслаждавшиеся последними днями вольной молодости, увидев их, примолки, а чуть погодя стали с жаром обсуждать. Парень проворчал, мол, малявка якшается с иностранцем. Его девушка возразила, что те двое так здорово ладят, словно уже много лет вместе, и вообще, из них такая сладкая, ну просто конфетная парочка! На что парень обозвал ее дурой, у которой голову снесло от моды на европейцев и иностранной киношной бредятины. Подруга, ухмыляясь, сказала, что иностранцы не в ее вкусе. А вот есть один знакомый парень, так тот вообще просто неотразим. Помрачнев, молодой японец уточнил, от кого ей снесло голову на этот раз. Получив тщательное описание собственной внешности и привычек, вначале впал в ступор, потом смягчился. И даже невнятно пробурчал, что подруга так, в общем, вполне себе ничего. За что получил слабый удар по голове. И впервые в жизни узнал, что вообще-то его девушка — это королева красоты.

Максим и Хикару, подслушавшие их разговор, расхохотались.

Ярко светило солнце. Жара шла на убыль. Небо было голубое-голубое и необыкновенно чистое…

Примечания:

(1) — Сумимасэн, Судзуки! Сумимасэн! Корэ ва… корэ ва дзэнбу ватаси-но сэй дэ… — Прости меня, Судзуки! Умоляю, прости! Все это… я во всем виноват… (яп.)

(2) — Коомоодзин!!! — Голландцы! (яп.)

(3) — Судзуки!!! Нэмуранайдэ! — Судзуки, спать не смей! (яп.)

(4) — Тэки!!! — Враги!!! (яп.)

(5) Эдо — нынешний Токио

(6) — Маттэ, Кэйскэ! — Кэйскэ, подожди! (яп.)

(7) — Маттэ, Кэйскэ! Маттэ… кудасай… — Кэйскэ, подожди! Постой… Остановитесь, умоляю вас! (яп.)

(8) — Судзуки о мита но? — Ты видел Судзуки? (яп.)

(9) — Айцу о минакатта дзо — Этого парня я не видел (яп.)

(10) — Иэсу — Иисус Христос

(11) — История Японии. Т.1. С древнейших времен до 1968 г. М., — стр. 584-585

Глава 21 — Что касается меня 11

В истории, рассказанной отцом, мне будто бы привиделся фотограф-иностранец и Хикари, с которой я была знакома. И… отец, еще не услышав о моем знакомстве с ними, уже рассказал мне историю про них! Про их прошлое и даже… будущее?.. Так… Синсэй приехал, чтобы найти и защищать нашу Хикари? Или просто был привлечен какой-то смутной тоской по былой родине, где в прошлой жизни жил, а жизнь снова соединила тропы его и девушки, которую он когда-то любил, но с которой расстался по воле несчастных обстоятельств?.. Но… как мог отец узнать об этом?!

— Мне почему-то вспомнился тот фотограф-иностранец, — Аюму наконец-то смогла улыбнуться.

Тихо призналась:

— И мне тоже.

Но… могла ли эта история быть про моего знакомого, ну, едва знакомого, иностранца, представившегося мне как Синсэй, и Хикари, которую я знала?..

После еды Аюму пробовала проявить интерес ко мне — насколько могла, старалась отвлечься от своих переживаний ради меня — и расспрашивала меня про мою маму, какая она. Папа принес наш

семейный фотоальбом. Раньше это была просто вещь, одна из общих семейных наших вещей. Но после того как исчезла мама, эта простая прежде вещь стала нашей святыней, как уже единственный след запечатленного маминого лица.

— Сеоко очень похожа на маму, — улыбнулась моя подруга после третьей страницы, когда пошли мои фотографии с прошлого года.

И сердца моего печаль коснулось. Ведь мало фотографий было в нашем семейном фотоальбоме. Мы как-то редко фотографировались. И прошлый год я прожила беззаботно, ни о чем особо не думая и печалясь только, когда папа не мог сразу дать мне денег на покупку нового томика одной из любимых историй манги, когда тот только что вышел. Да расстраивалась, что дети в школе не хотят со мной дружить. Вздыхала на уроках математики, потому что счет ненавидела. Но… какими же мелкими были мои проблемы тогда! Я… стыдно признаться, я даже иногда ворчала на маму, что сегодня мне хотелось поесть какой-нибудь другой еды, не той, которую она приготовила. А потом… мама ушла и не вернулась. И все прежние проблемы вдруг показались какими-то пустяковыми и лишними. Все-таки… все-таки, грустно, когда кто-то уходит от нас!

Хотя… если уж говорить честно… А я не хочу вам врать, если честно. Я же решилась рассказать вам мою историю. А что вы о ней подумаете… Поверите ли мне?.. Это уже на ваш выбор. Договорились?..

В общем, если честно. Если совсем честно.

Прошло около двух месяцев, как мама куда-то исчезла. И почему-то я отчасти уже стала привыкать, что дома только я и отец. И к пустоте, которая осталась дома и обычно первой встречает меня, когда я прихожу, я уже тоже понемногу начала привыкать. Хотя тоска по ушедшей все еще жила в моем сердце. Пожалуй, совсем кого-то забыть невозможно.

Но вроде бы мертвых женщин еще не находили?.. Таких как мама точно. Сатоси-сан бы сказал. Он ведь мог бы мне сказать?.. Или хотя бы папе сказать. Но папа бы мне рассказал. Но папа мне ничего такого не говорил. Выходит, моя мама могла быть еще живой.

А вот добрый Каппа уже умер. Его уже точно не вернуть. А мама моя вернуться еще может. Поэтому, наверное, мне было немного легче, чем сейчас Аюму.

Подруга неожиданно расплакалась. Рескэ молча сел рядом с ней и осторожно обнял. Мальчик сегодня был непривычно молчаливый. И пугающе серьезный. Не носился по дому, не прыгал. Говорил тихо. Сейчас, кажется, он отчаянно пытался изображать из себя взрослого мужчину, на которого старшая сестра могла бы положиться. И в чьих объятиях могла бы выплакаться. Она плакала, а он молчал. Хотя его глаза тоже увлажнились. Но дальше плакать он не стал. Он старательно пытался поддерживать ее.

— Простите меня! — растерянно сказала Аюму, — Я просто вспомнила нашего Каппа. Нашего пса. Он недавно умер.

Папа вздрогнул и посмотрел на нее как-то внимательно. Может, он вспомнил ту историю о чудовище, которое прошло через много трудностей и смерть, чтобы в новой жизни родиться уже собакой, а потом прожил еще лучше и еще честней возле женщины, которую когда-то любил и пощадил, чтобы потом, мученически погибнув, в третьей жизни подняться уже до уровня человека? Ведь вряд ли папа забыл свою историю, когда рассказал? Месяца полтора прошло. Хотя бы основное он должен был помнить?

Но… знал ли он? Знал ли мой отец, что рассказал историю, которая начала сбываться?! И что рассказал историю о псе, который, быть может, жил уже не раз и даже был чудовищем в прошлом?..

— Я… читал газету. Вчера и сегодня, — робко сказал мой отец и осторожно погладил гостью по волосам.

Ауму долго плакала и все извинялась, что никак не может успокоиться.

— Так бывает, — сказал мой отец наконец, — Люди плачут, когда им больно. А тебе больно, Аюму.

Он назвал ее по имени. И вдруг ладонь его, которой гладил девочку по волосам, остановилась. Аюму… Может, папа вспомнил, что в другой его истории была девочка по имени Аюму?