Мозаика Парсифаля
Шрифт:
– Затем, чтобы поддержать версию ее гибели на Коста-Брава, – сказал Брукс. – Если она останется жива, она может попросить убежища и рассказать все. Ей нечего терять.
– То, что было только имитировано той ночью на пляже, должно было произойти на самом деле, – пояснил президент. – Она должна была быть уничтожена в районе моста, чтобы никто уже не мог опровергнуть версию о ее смерти на Коста-Брава.
– Значит, вы утверждаете, что человек, который позвонил и санкционировал казнь Хейвелока, – неуверенно произнес помрачневший генерал, – вы полагаете, что тип, который использовал пароль «Двусмысленность» и послал Риччи с двумя
– Все говорит за это, генерал.
– Но, господи, каким образом…
– Потому, что этот человек знает, что Дженна Каррас жива, – ответил Брукс, по-прежнему не сводя глаз с Брэдфорда. – По крайней мере, ему известно, что на Коста-Брава была убита не она. Больше никто об этом не знает.
– Все это не более чем умозрительные рассуждения. Все осталось бы в тайне, если бы мы сами не разыскивали ее вот уже без малого четыре месяца.
– Мы ищем, даже не упоминая о ней, – возразил заместитель госсекретаря. – Естественно, не намекая на то, что она жива. Разыскивается не конкретный человек, а некая женщина, опытный специалист в конспиративной деятельности, которая может обратиться к людям, с которыми она работала раньше под различными псевдонимами. Мы обращаем внимание лишь на внешние данные и знание языков.
– Не могу согласиться с вами, – покачал головой генерал с видом военного стратега, заметившего ошибку в плане тактического маневра. – Маккензи сделал из операции на Коста-Брава мозаику, целостная картина которой была известна только вам. ЦРУ в Лэнгли ничего не знало о Мадриде, а о вашей встрече в Барселоне не ведали ни в Лэнгли, ни в Мадриде. И в этих условиях кто-то сумел вычислить то, о чем не мог иметь ни малейшего представления? Если вы, конечно, уверены в том, что Маккензи вас не продал или не допустил промаха.
– Я не думаю, что виноват Маккензи. – Заместитель госсекретаря выдержал паузу. – Полагаю, что человек, использовавший пароль «Двусмысленность», занялся проблемой Парсифаля три месяца назад. Он знал, на что следует обращать внимание, и поэтому был крайне встревожен вызовом Хейвелока в Мадрид под грифом секретности «четыре ноля».
– Следовательно, это человек с максимальной степенью допуска к государственным тайнам – здесь, в госдепе, – вмешался посол. – Он имеет доступ к самым секретным служебным материалам.
– Да. Он следит за деятельностью Хейвелока и чувствует, что что-то происходит. Он летит в Испанию, находит Хейвелока в Мадриде и следует за ним до Барселоны. Там уже был я, так же как и Маккензи. Он, безусловно, знает меня в лицо, поскольку мы с Маккензи дважды встречались, логично допустить, что он видел нас вместе.
– И, дополняя ваше предположение, вполне резонно полагать, что в КГБ на Маккензи имеется досье. Оно настолько пухлое, что советская разведка не могла не встревожиться. – Брукс наклонился вперед, глядя прямо в глаза Брэдфорду. – Пересылается фотография, и человек, которого мы сейчас стараемся вычислить, увидев вас с Маккензи в Барселоне, тотчас понимает, что заваривается серьезная секретная операция.
– Да, все могло произойти именно так. Согласен.
– С чересчур большим количеством теоретических допущений с вашей стороны, – упрямо гнул свое генерал.
– Мне кажется, Мэл, что заместитель госсекретаря еще не закончил. – Посол кивнул на бумаги, которые перелистывал Брэдфорд. – Не думаю, что он дал разгуляться
– В целом правы.
– Почему не ответить простым «да»?
– Да, – поправился Брэдфорд. – Боюсь, что могу предстать перед судом за свой вчерашний поступок, но я счел это необходимым. Мне надо было скрыться от телефонных звонков и посетителей. Я понял, что нужно перечитать все материалы и как следует все обдумать. Я отправился в хранилище секретных документов Управления консульских операций и взял показания Хейвелока, сделанные под действием химических препаратов. Я забрал сверхсекретный документ домой и изучал его до трех ночи, сравнивая с устным отчетом Маккензи по возвращении из Барселоны. Между ними имеются некоторые противоречия.
– В чем именно? – спросил Брукс.
– В том, что планировал Маккензи и что видел Хейвелок. Он видел то, что мы хотели, – бросил президент. – Вы сами сказали это несколько минут тому назад.
– Не исключено, что он видел больше, чем мы думаем, и значительно больше того, что намеревался продемонстрировать Маккензи.
– Но Маккензи сам там был, – запротестовал Хэльярд. – Что за чертовщину вы несете?
– Маккензи находился примерно в семидесяти ярдах от Хейвелока, и пляж ему был не очень хорошо виден. Его больше интересовала реакция Хейвелока, чем тот спектакль, который он неоднократно репетировал. По сценарию все должно было произойти у самой воды. Пули уходят в воду, женщина падает на песок, ее тело перекатывается в волнах прибоя… Неподалеку, в пределах досягаемости – катер… С определенного расстояния и в темноте это должно было создать нужный эффект.
– Выглядит весьма убедительно, – согласился Брукс.
– Да, очень, – кивнул Брэдфорд. – Но в описании Хейвелока все было иначе. То, что видел он, оказалось несравненно более убедительно.
Под влиянием препаратов в клинике в Вирджинии он буквально пережил все это заново, включая и эмоциональный шок. Он видел, как пули врезались в песок, как женщина с криками бежала по направлению к дороге, а не к воде, и двух человек, уносящих тело. Двух человек.
– Но ведь двое и были наняты, – удивленно заметил Хэльярд. – В чем проблема?
– Один из них должен был оставаться в двадцати футах от берега на катере с работающим двигателем. Второй – стрелять из автомата, потом доставить «мертвое тело» к катеру и затащить на борт. Расстояние, степень освещенности, игра луча прожектора – все это было отработано заранее. Прожектор остался единственным элементом первоначального плана; Хейвелок видел его. Перед ним развернулся вовсе не спектакль. Хейвелок был свидетелем настоящего убийства.
– Боже мой! – Генерал откинулся на спинку кресла.
– Маккензи ни о чем подобном не упоминал? – поинтересовался Брукс.
– Я не думаю, что он вообще видел всю сцену. Мне он только сказал: «Похоже, мои артисты устроили спектакль что надо». Он оставался на холме над дорогой еще несколько часов, наблюдая за Хейвелоком, и ушел перед рассветом, опасаясь, что Хейвелок заметит его.
Эдисон Брукс потер подбородок ладонью и задумчиво произнес:
– Значит, человек, которого мы ищем, который нажал на спусковой крючок на Коста-Брава, человек, узнавший пароль «Двусмысленность» от Стерна и объявивший Хейвелока «не подлежащим исправлению», является советским агентом, засевшим в государственном департаменте?