Мозаика странной войны

Радутный Радий

“Вот так…” – у Пилота внезапно похолодело в животе, он толкул ручку ниже – и с тру­дом удержав на месте содержимое желудка, проводил взглядом мелькнувшую над кабиной чер­ную тень.

Он так никогда и не узнал, что это было.

Снова ожили наушники.

– Это Стратег, – послышался оттуда относительно спокойный голос. – Получил по­па­да­ние в левый движок. “Зомби" сбит. Горю. До цели вряд ли дотяну, а жаль…

Голос его прервался то ли вздохом, то ли кратким свистом, и еще одна подсветка ис­чез­ла.

Мгновение спустя без малейших объяснений пропала

искра, обозначающая Подводника.

И только после этого Пилот почувствовал, что стало по-настоящему тяжело. Отметки ра­кет появились одновременно со всех сторон, на встречных курсах заходили по крайней мере шесть “неопознанных” истребителей, стекло темнело то слева, то справа, отзываясь на по­пыт­ки ослепить пилота.

ППК судорожно сжался одновременно со всех сторон – Ящик даже не попытался пред­ска­зать, откуда следует ждать наиболее сильной перегрузки, чистый кислород хлынул в шлем, не принося, однако, ни малейшего облегчения, а только обжигая горло, Пилот хотел что-то крик­нуть – но смог выдавить только короткий сухой хрип.

Где-то рядом рванули сразу две ракеты, Ящик попытался увести штурмовик еще от од­ной – и Пилота затрясло на вираже, как мышь в бетономешалке, вокруг потемнело – и он уже не смог разобрать, была ли это защитная реакция стекла или же просто кровь отлила от глаз, за­тем рядом грохнуло еще раз, и балансируя на грани потери сознания, он отметил, что отмет­ки от танков вышли на рубеж атаки и собираются….

И в этот момент одновременно исчезли и перегрузка, и удавьи объятия ППК, вираж пре­вра­тился в пикирование с левым креном, разом пропали темные пятна с фонаря и погасли од­но­временно все отметки.

Пилот шевельнул рукой – штурмовик, до этого чутко реагировавший на малейшее движе­ние пальцев, даже не вздрогнул.

Вражеские истребители мелькнули справа-вверху, почему-то не открыв огня, ударная волна от них встряхнула штумовик и неожиданно перевернула его в нормальное положение; дрог­ну­ла и с огромным усилием подалась назад ручка – и вместо серо-зеленой мути Пилот снова уви­дел горизонт с облаками.

Судя по всему, сдохла вся энергосистема машины. Сдохла, несмотря на тройное дубли­ро­вание, резервные цепи, АЗС[16]ы и прочие полезные вещи. Сдохла, хотя этого не могло быть да­же теоретически.

Ручка управления кое-как шевелилась, особенно если Пилот помогал себе коленями, штур­мовик не клевал носом и шел более-менее ровно, неумолимо теряя скорость, но формой на­поминая топор; топор же напоминал он и аэродинамическим качеством, и с сожалением по­гла­див левой рукой борт кабины, Пилот откинулся в кресле, схватил болтающиеся между но­га­ми ручки катапульты и изо всех сил рванул на себя.

Воздух с ревом ударил в забрало шлема, сорвал все, что по прочности не было сталью или высокомолекулярным пластиком, Пилот проводил взглядом удаляющийся, словно и не за­ме­тивший его дезертирства штурмовик; сцепив зубы, вытерпел динамические рывки трех па­ра­шю­тов и бессильно повис под серо-зеленым куполом.

Внезапная тишина ударила в уши, солнце ослепило, спину резали глубоко впив­ши­еся ремни, но где-то в глубинах мозга радостно билось осознание жизни, и он отмахивался от на­доедливой мысли о том, что на самом деле это только отсрочка.

Пилот оглянулся – где-то на горизонте уже появились точки возвращающихся ис­тре­би­те­лей, под ногами качалась в стороны зеленая степь, чуть левее блеснуло зеркало то ли озера, то ли пруда, и где-то рядом, совсем рядом звенел плюющий на все войны мира жаворонок.

Пилот вздохнул, и приготовился к смерти – слишком явными были намерения ис­тре­би­те­лей.

Серые тени вражеских машин тоже внезапно расцвели такими же серыми куполами па­ра­шютов, клюнули вниз, исчезли за горизонтом и уже там взорвались.

– Ничего себе! – ошеломленно пробормотал Пилот. – Что это было?

Ответа, естественно, он не получил, поэтому проблема как-то сама по себе перешла в раз­ряд второстепенных.

Купола были такими же слабоуправляемыми, как и его собственный, хотя враги и пы­та­лись скользить ему навстречу. Пилот усмехнулся и перестал обращать на них внимание.

Ветер слегка сносил в сторону, Пилот развернулся на стропах, чтобы встретить ма­туш­ку-землю, как положено – лицом вперед; упал, заученно перекатился, гася инерцию – и не стал под­ниматься.

Было так хорошо лежать на мягкой степной траве, смотреть в ослепительно голубое не­бо с редкими пятнышками белоснежных облаков, и ни о чем не думать.

Дунул ветер, поднимая упавший было рядом купол, Пилот поспешно обежал его кру­гом и прижал к земле, припоминая, как когда-то давным-давно, в далекой прошлой мирной жиз­ни ехал по асфальту на локтях и коленях вслед за таким же вот, только белым и шел­ко­вис­тым, буксиром – и улыбнулся.

Все так же улыбаясь, не спеша, он погасил купол, скрутил его в некое подобие во­ронь­его гнезда, бросил на чем-то приглянувшуюся кучу сена и нагло улегся сверху, пол­нос­тью игнорируя панические рекомендации матрицы: "Спрятать купол, скрыться, незаметно про­брать­ся на вражескую базу…".

Спешить не было ни малейших оснований – со спутника одинокий пешеход в голой сте­пи выглядит, как жук на ладони, один выстрел орбитального лазера – не гамма, разумеется, а обыч­ного, инфракрасного или даже оптического – стоит копейки, и если только он проявит хоть тень агрессивных намерений… А вот для того, чтобы взять пленника, Враг просто вы­нуж­ден будет прислать вертолет или что-нибудь подобное, а техника – она такая, ей все равно, ко­му и как служить…

Проснулся Пилот от того, что ослепительные красные лучи били прямо в глаза. Он ин­стинк­тивно прикрылся рукой – и тут же, опомнившись, рассмеялся – "Заката испугался!.. ге­рой…", встал, потянулся – и остолбенел, встретившись взглядом с человеком в почти та­ком же черном противоперегрузочном комбинезоне.

Пистолет тот держал у бедра, стволом вниз – но так, чтобы в любой момент можно бы­ло его и поднять. "Пока я не собираюсь тебя убивать" – казалось, говорило оружие.